"Жена внука меня поедала. Сказала, что хочу бежать" - как выживает "бабдом" в глубинке

28

 

В селе действует неофициальный дом престарелых. По состоянию на конец февраля там проживало шесть человек - 2 женщины и 4 мужчины. За пребывание отдают 75% пенсии. Местные называют приют "бабдомом". Официально его статус утвердить не могут так как нужно, чтобы были специально оборудованные помещения, медперсонал и тому подобное.

Фото: Ольга Стенько

Чтобы дом функционировал, сельсовет отдавал его в аренду кому-то из жителей. В 2020 году местные депутаты арендатором здания на следующие 10 лет записали Елену Ярошенко. Кроме библиотечной работы, она в свободное время заботится об обитателях приюта. Кроме нее пожилых людей опекают 4 женщины. За работу получают по тысяче гривен в месяц.

Были времена, когда в "бабдоми" жили по 13 человек.

- Одну бабушку сын привез, а сам в Чехию поехал. Она беды наделала - сорвала резьбу на газовом кране. Утром кухарка услышала запах газа и перекрыла. Затем женщина стянула все кровати в кучу. Даже очень тяжелый диван, который мы втроем едва двигали. На третий день пришлось ее сыну вернуться и забрать. Отвез на Полтаву. Через месяц умерла, - добавляет Ярошенко.

Дом престарелых - это одноэтажное кирпичное здание, когда-то окрашенное в белый цвет. От дороги отделено невысоким деревянным забором. От низкой калитки к крыльцу ведет узкая пешеходная дорожка. Участок вокруг дома - 7 соток. Здесь есть старые хозяйственные постройки: погреб, гараж, развалившийся сарай. Два деревянных туалета - старый, которым не пользуются, на границе участка. У сарая - новый, но тоже уже с прогнившими досками.

В сарае провалилась крыша, вывалилась стена. Кучей навалены старые ватные матрасы, какие-то лохмотья. Между стенами растянутая веревка, на ней сушатся застиранные тряпки и женское нижнее белье.

 

За сараем на земле - помойка. Ровным слоем разбросаны пищевые отходы, пакеты, бутылки из-под водки, банки и крышки из-под консервации.

У крыльца работает, счищая размокший снег, невысокий худой человек в черной трикотажной шапке, клетчатой ​​рубашке и камуфляжных брюках.

- Добрый день. Заходите. Ольга Александровна как раз убирает, она на кухне, - говорит Борис Гафулов, 78 лет.

За коричневыми входными дверями - холодный предбанник. Под окном невысокий крытый клеенкой стол. На нем алюминиевая миска с водой на дне, кусок мыла - рядом. Дверь справа ведет в небольшое помещение без окон. Старая груба, которой давно не пользуются, накрытая цветочным флисовым пледом. На старом трехстворчатом шкафе с зеркалом стоит зеленая пластиковая миска. Дальше - длинный узкий коридор с дверями в 6 жилых палат. В конце - дверь в хозяйственную часть строения.

Комната отдыха проходная. Напротив входа - следующую дверь. Там стоит рукомойник. На столе старые кастрюли, лежат газеты. Диван занимает пространство вдоль стены к окну. Застеленный бежево-черным покрывалом. В комнате есть телевизор.

В следующей комнате общего пользования стоит шкаф и аккуратно заправленная железная кровать. Работает душевая комната с прозрачными дверцами. С обеих сторон - стиральные машинки.

 

- Добрый день. А я как раз убираю. Полы с хлоркой мою каждый день, - говорит санитарка Ольга Ярошенко. Это высокая блондинка крепкого телосложения в белом халате поверх одежды. На руках - желтые резиновые перчатки. - Если бы еще ремонт, хоть кто-то помог сделать! У нас здесь газ, тепло. Окна хоть вставили. Я здесь 24 года медсестрой работала, когда работала еще больница. Затем дорабатывала в амбулатории. В конце концов так и осталась. Из разных сел у нас люди. Им о нас соцработники рассказывают.

Отопление в "бабдоме" газовое. На кухне плита, крашеные полки. Морозильная камера на 6 прозрачных ящиков. В каждом у пакетах лежат продукты. Холодильник расположен в другой комнате. Отключен.

- Есть крупы, два мешка макарон, овощи - морковь, лук, картошка. Мука, ​​сахар, - говорит Ольга Александровна.

Первая справа в узком коридоре - мужская комната, рассчитанная на 4 жителей. Обстановка аскетичная: 4 кровати, 4 тумбочки, 4 стула. Мебель разная. Деревянный пол окрашен в темно-красный цвет.

Слева у входа кровать 67-летнего Виктора Богданова. Живет здесь около 4-х лет. Мужчина лежит, закрывшись одеялом.

 

- Я сам с Семеновки. Но, попал сюда раньше, чем там открыли дом престарелых. Предлагали переехать назад - не хочу. У меня есть родычи. Точно не знаю, приходили сюда ко мне, или нет, - говорит.

Виктора Алексеевича в приют привезла родная сестра из деревни Вербки неподалеку Семеновки. У него есть дети, но никто не навещает. В прошлом имел большие проблемы с алкоголем. Сейчас болеет, большую часть времени проводит в постели.

На дальней кровати сидит Анатолий Колишенко, 78 лет. На нем черные трикотажные спортивные штаны, заправленные в носки. Сверху - светлая рубашка и серый пиджак старого кроя.

- Он у нас уже лет 10. За ним с председателем сельсовета ездили в Семеновку. Местный поселковый председатель Людмила Милашевич позвонила. Мол, один, замерзает. Жил сам в страшных условиях, антисанитария. Соседка ходила к нему топить в доме и поесть приносила. Сын есть, которого он покинул в полуторагодовалом возрасте. Раз приезжал сюда. Анатолий Павлович давно не в себе. Ранее пил сильно. Порезал одного дедушки у нас. Часто бывает агрессивен, стучит палкой в ​​стену. В последнее время почти не ходит, - говорит Ольга Ярошенко.

 

Мужчине требуется консультация психиатра. Его думали положить на лечение в психоневрологический стационар. Но, закон не позволяет - человек должен добровольно дать разрешение на такие действия, добавляют в приюте.

Еще одна мужская комната - это последние из трех дверей направо по коридору. Рассчитана на 2 постояльцев. Здесь обстановка уютнее. На окне - занавеска. У кроватей на полу - коврики. На столе в углу работает маленький телевизор.

- Я здесь дольше всех живу, 9 лет. Родился и жил когда-то в российской Казани. Там папка похоронен. Там остались и мои две жены. Дети есть. Внук был, но разбился на машине. Поехал с бабушкой, попали в аварию. Она выжила, а его не стало, - говорит Борис Гафулов. - С тех пор, как мамка умерла, приехал в Украину. Не помню уже в каком году. Сначала был в Глобинском районе в селе Чапаев. Работал скотником в колхозе. Потом вышел на пенсию. Когда умер сельский голова, уехал оттудава. В разных местах жил, а потом привезли сюда. Здесь раньше была больница, а стал бабдом. Когда я приехал, два человека жили. Но, они уже поумирали. Нету больше никого из тех. Один остался. Прописан в бабдоме, - показывает украинский паспорт.

Борис Борисович был бездомным, жил на вокзале. Оттуда его и привезли соцслужбы в 2011 году.

 

- Сначала помогал здесь по хозяйству. Кухарки тогда не было. Сам все делал. А когда тут жильцов добавилосьь, деньги нашлись и появились сотрудники. Все работает за счет нашей пенсии. У меня она 1600 гривен. На руки дают 300. Остальное идет на проживание и питание. Кормят хорошо. Коммунальные платит Елена Васильевна. Я еще подрабатываю в селе. За курами, поросятами смотрю. Могу птицу ощипывать и разделывать. Помогаю одной женщине. У нее два сына, но они свое хозяйство ведут. Заработал вчера 300 рублей. В смысле, гривен, - рассказывает мужчина. - В соседней Мусиевке тоже есть бабдом. Там знакомые бабушки живут - две осталось, остальные поумирали. У нас условия лучше.

- Борисович, извиняють. А где вы хлорку дели, которая тут стояла, - широко открывая двери в комнату, громко спрашивает санитарка.

Борис Борисович встает с постели и ищет в углу под ним бутылку с отбеливателем "Белизна".

- Ох, беда беда, - вздыхает женщина, прислонившись к дверному косяку. - Беда со старыми. А где же им быть? Под забор ведь не выбросишь?

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: У каждого своя квартира: диаспорянин сравнил украинские и нидерландские приюты

Из неотапливаемого коридора в комнату тянет холодным воздухом. Борис Гафулов отдает "Белизну" и возвращается на кровать. Из-под газет на столе достает потертую тетрадь, из нее - старое женское фото середины прошлого века. С коричневой фотографии ласково смотрит круглолицая чернобровая женщина в темном сарафане строгого покроя и белой блузке с коротким рукавом. Ей лет 40. Точнее возраст трудно понять, потому что женщину старит светлая косынка, повязанная под подбородком.

- Моя бабушка, уже покойная. Мария Архиповна Шендрик. Она сама с Веремеевки была. Судьба тяжелая у нее. Обижала в Веремеевке, переехала в Липники (Веремеевка, Липники - села в Семеновском районе. - Gazeta.ua). А потом сюда ее перевезли. А дом там люди сожгли - был возле остановки. Она здесь лежала, жили мы с ней в этой самой комнате вместе. Я ей помогал. Когда упала, сам поднимал. Слегла. К ней фельдшер ходила, здесь недалеко живет. Умерла Мария от простуды, которая дала осложнение на легкие. 19 января был год - мужчина всхлипывает, отворачивается к окну, вытирает слезы.

"Бабушкой" Борис Борисович называет свою подругу, с которой вместе жили до прошлого года в "бабдоме".

 

Сосед 68-летний Николай Юхименко наблюдает за разговором на кровати, улыбается.

- Я сам с Сотницкого Гребенковского района. Жил с отцом и матерью. Родители умерли, переехал в Худолиевку. Детей нет. Из родственников осталась сестра Галька, - говорит Николай Иванович. - Раньше был трактористом в колхозе. Земля осталась - деньги за паи получаю. А дом разобрали. Сын жены продал кому-то.

Николай Иванович жил с женой Зиной в доме в Худолиевке. Год назад в конце января она умерла.

- Они оба любили выпить. Зина как раз получила деньги за пай. Ну и загуляли. Они из магазина вышли, я за ними шел. Говорю: "Зина, идите домой, выспитесь, захотите выпить - пейте дома". И пошел себе. А ей, наверное, стало плохо - вроде тромб оторвался. Она на улице упала. Коля домой пошел. Утром встал, а ее нет. Пошел искать, а она там лежит. Хорошей женой была. И Коля хороший. После того живет в бабдоме, - рассказывает о приятеле Борис Борисович.

- Вместо меня пенсию получает одна женщина, бывшая соседка Наташа. В магазине работает. Она меня навещает, как опекун. Если что-то надо, приносит, - добавляет Николай Иванович.

В женской комнате слева от входа на стене вешалка с полкой и крючками. Дальше - деревянный шкаф, украшенный шпоном с зеркалом на фасаде. Закрыт на большой навесной замок. Вплотную к нему стоит старый прямоугольный обеденный стол, застеленный красно-белой тонкой скатертью. Сверху накрыто несколькими газетами. За столом - кровать застелена бело-зеленым покрывалом. В центре свернулся клубком полосатый кот.

 

- Мурчик. Всешний. Спать ходит к Борису. Когда Ольга приходит мыть пол, то убегает ко мне, - заходит в комнату Ольга Стусенко, 82 года. Она невысокого роста. Идет медленно, усаживается удобно на кровати. - Всю жизнь прожила в Худолиевке. Работала дояркой в ​​колхозе. Замуж не ходила, детей не имею. Мой брат женился. Его невестка из Сумской области. Жена внука меня поедала. Так я уже плакала! Пошла к голове, сказала, что хочу бежать. Он мне сказал, чтобы я переходила. 25 декабря, перед прошлым новым годом, переехала сюда. Так что здесь живу больше года. Брата невестка от меня требувала, чтобы я ей пай свой отдала. Я сказала: "Ты чужая - не отдам!" Ни копейки не дала ей.

Женщина щурится, плачет. Крупные слезы катятся по ее морщинистым щекам. Вытирает кончиком теплого платка.

- Пенсию ежемесячно получаю. Было 2500, добавили еще 300 гривен. Из нее 1700 отдаю в бабдом на продукты и коммунальные. Тем шо остается - распоряжаюсь. Сардельки покупала, канхветы. Недавно масло брала. А еще надо куплять таблетки - и мочевик болен, и сердце, давление скачет. Врача у нас нет. Таблетки помогает брать человек один - Владимир Михайлович. Привозит нам помощь. Было м врач приезжала с Мусиевки. Посмотрела меня, послушала. Надо, говорит, поехать просветиться (сделать рентген. - Gazeta.ua) в больницу в Хорол. Пришлось нанимать машину. В одной женщины парень на автомобиле работает - Гриша. Заплатила ему 300 гривен. А еще 450 в больнице отдала за то, что светили. Сказали, что я печень простудила.

Кроме внучатого племянника женщина имеет сестру Галину, которая живет в поселке Гаспра в Крыму.

- Я ей звонила, просила: забери меня к себе. Не могу, говорит, тебя здесь не припишут. Сказали: "Чужих никого не брать".

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: ООН фиксирует принудительные выселения украинцев из Крыма

- У нее там был дом, который потом снесли. Вместо него поставили пятиэтажку. Я там два раза была у нее в гостях. Приезжаю раз, а уже большой стоит. Вот, говорю, ты хорошо живешь, - смеется Ольга Акимовна.

Соглашается рассказать о ежедневном режиме в "бабдоме".

 

- Утром просыпаюсь когда как - не рано и не поздно. Если была бы в своем доме, то раньше бы вставала, потому что нужно управляться. А сегодня встала, постирала немножко своего. Здесь есть машинка, но я свое белье никому не даю. Руками стирала. Сходила повесила на улице - спрятала, чтобы его никто не видел. Как подсохнет, сниму и перевешу на спинке кровати. Вот и вся работа. Еще могу почитать газеты, без очков вижу. Выписываю три, почтальон носит. Хожу иногда на село - к одной женщине, чтобы мне юбку подшила, растянулась резинка. А еще купила кофту теплую. У одной женщины, которая приезжает в село вещами торговать. Говорит: "Бери. У тебя никого нет. Для себя живешь". Я взяла, отдала 600 гривен.

В женской комнате тепло.

- Как были морозы, треснуло окно, - вспминает Ольга Акимовна. - Так бахнуло, что я испугалась. Газовщик говорил, что неправильно вставили, то и треснуло.

Прошу Ольгу Акимовну рассказать о Худолиевке.

- Раньше был большой колхоз. Я там проработала с 19 лет и до пенсии. Тогда село было еще людное. Моя нынешняя соседка Мария, работала почтальоном. То еще большими сумками развозила газеты на велосипеде.

- Добрый день! Я вам кое-что привез. Сейчас будем открывать посылки, приходите мерить, - открывает дверь мужчина средних лет в светло-коричневой куртке и с голубой медицинской маской на лице. Это - депутат областного совета двух созывов, местный фермер Владимир Ярошенко. Опекает приют. Привез посылки, которые старикам присылают неравнодушные люди из разных городов.

 

Ольга Акимовна благодарит. Перебирает одежду, ищет друой платок. Ее соседка 77-летняя Мария Рева неторопливо надевает светло-голубой флисовый халат. Подвязывает поясницу шерстяным платком.

- Да, было дело, работала почтальоном, - говорит Мария Михайловна. - А потом у меня в 1971-м родился ребеночек, в следующем году вдвоем поехали в Лубны. Мужа не было. Там и жили до 1993-го - в тех проклятых Лубнах. Воспитывала дитя сама. Работала на разных работах. Была и на почте. Оттуда - на хлебозавод. Работали в 3 смены. Тяжело было, то перешла дворником работать. 4 года убирала тротуары. А зимы такие страшные, что не могла и того выполнять. Потом пошла в мастерскую, где ремонт бытовой техники, убирала. Вот уже там доработала и до пенсии. Потом вернулись в Худолиевку - знакомая женщина пустила. Затем той бабушки не стало, мы с дитем вдвоем жили в ее доме. В 2016-м переехала в бабдом, потому что в доме стало холодно, силы не хватает рубить дрова, отапливать. Дом стоит закрытый.

Женщина надевает теплые войлочные тапочки на искусственном меху с застежкой-молнией спереди.

- Сыночек мой, Саша, тоже в приюте. В Пирятинском районе, село Кроты (расстояние от Худолиевки 120 км. - Gazeta.ua). Так случилось, что пошел в Житомирскую область. Шел и не в силах был прийти домой, зашел в стог соломы. Там лежал на холоде. Его нашли, а ножки не спасли. Теперь в приюте, - Мария Михайловна оборачивается назад, где между кроватью и стенкой прикреплено выгоревшее черно-белое фото статного юноши в форме советской армии. - Было дитя при здоровьице. В армии отслужил, как положено. А потом такое произошло. 22 февраля исполнилось 50 лет.

Женщина рассказывает, что пока была в силах, посещала сына в приюте - нанимала машину и ездила.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: В Украине проверят дома престарелых

- Хотела забрать его сюда, чтобы вместе быть. Сказали, что нет таких условий. Он на коляске. А я туда не могу переехать. Там одни мужчины. Теперь у меня стала сильная слабость, не знаю увижу ли его еще когда-нибудь.

Развлечений в приюте нет вообще, добавляет женщина.

- Телевизор есть. Но, он только до обеда открыт. А потом кухарка раздает еду и закрывает там все. Чтобы не поломали.

- Якимовна, а идите сюда, - заглядывает в дверь Ольга Александровна.

Ольга Стусенко выходит и идет к общей комнаты отдыха. На столе между комнатных цветов стоит коробка с рыбными консервами и икрой мойвы в стеклянных баночках. На диване разложены трикотажные свитера, коробочки с лекарствами, теплые носки, 10 пар нового теплой комнатной обуви. Женщину приглашают выбрать себе вещи.

 

- Нам очень помогаете Владимир Михайлович. Он депутат областного совета. Знаю его давно, мой одноклассник. Однофамильцы, но не родственники. У нас тут пол села Ярошенко. Как обращаюсь к нему за вещами, говорит: "Пиши список, я передам, может пришлют", - рассказывает Елена Ярошенко. - Раньше никто нам не помогал. Был фермер Мокляк, который привозил продукты - давал в фонд развития сельского совета. Сахар, муку, масло, морковь, капуста. Мы ходили по людям просили, как не было - собирали и сажали. А так старенькие выживают за те копейки, которые платят. За воду не платим, потому как скважина. За деньги жильцов купили кабинку душевую. Поставили 6 окон. 5000 гривен выделил сельсовет - на 2 окна и двери. Остальное добавил Владимир Михайлович из фонда развития.

Как нужны продукты - нанимаем машину, едем на базу, скупляемся. А насчет одежды - то, разве из территориального центра в Семеновке привозят. Но, не годное. Сейчас нужно постельное белье - кто нам его даст?

Владимир Ярошенко к волонтерству присоединился с первых дней войны на Востоке. Передавал в зону АТО продукты, в том числе из собственного фермерского хозяйства. Собирал и закупал необходимые вещи, медикаменты. Поддерживает связи с волонтерскими сообществами по Украине.

 

- Передаю потребности жителей приюта волонтерам. Они ищут нужные вещи. И пересылают сюда. Получаю на почте и привожу. Сегодня передали теплую обувь, продукты питания, - говорит Владимир Ярошенко. - В предыдущих посылках передавали лекарства. Это особенно важно, потому что у них здесь нет ничего. Областное коммунальное предприятие "Полтавафарм" закрыли, его аптека здесь была. Теперь - нет. Сельский голова, пока был, привозил все что надо, как ехал. Теперь сельсовет расформировали, присоединили Худолиевку к Оболонской территориальной общине, а туда ехать - 37 километров. Без всякого согласия людей объединили.

За проживание в "бабдоме" жители платят, когда получают пенсию. Ее приносит почтальон Наталья.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Пенсионный возраст для женщин повысят с 1 апреля

- Кто 1200 гривен отдает, кто 1700. Не более 75 процентов пенсии. Остальными деньгами распоряжаются по своему усмотрению, - говорит Елена Ярошенко. - Снимаю показания счетчиков, плачу за газ и электричество. Закупаю продукты - Наташа говорит, что надо. Смотрю, чтобы был порядок. Организовываю людей, чтобы огород посадить. У нас электричества нагорает и 500 кВат. Ведь электрический бойлер. И каждый день стирает машинка. А газа где-то 450 кубов.

По словам Елены Васильевны, Худолиевский сельский совет дому не помогал. Практически все делалось в приюте силами его жителей. Завели в дом воду, сделали канализацию, газифицировали.

- Это помещение передается на баланс в Оболонскую общину. Борис Пустовойтов, сельский председатель общины, обещал помогать. И зарплаты нам платить обещал. Приехал, посмотрел все, спросил что нам надо, - говорит женщина.

Еду в "бабдоме" посменно через день готовят две жительницы Худолиевки - Наталья и Светлана. Часто подают супы, борщи, макароны с котлетами, компоты.

 

- Хорошо кормят и достаточные ли порции, чтобы наесться? - спрашиваю у жителей.

- Если мне нужно что-то из продуктов, я иду в магазин. И другим покупаю, если что-то заказывают мне, - отвечает Борис Гафулов. - Нас здесь кормят три раза. Не предупреждают заранее, что готовят. Меню нету.

- Если что-то надо, я в магазине покупаю. Бывает, шо наедаюсь. Добавку? Нет, не дают, - с опаской говорит Мария Михайловна.

- В селе молочко беру домашнее, - добавляет Ольга Акимовна.

После раздачи обеда сотрудницы приюта закрывают хозяйственную часть и уходят. Получается, что свободного доступа к душевой, стиральной машине, кухне с холодильником - в стареньких нет.

- А кто за ними будет глядеть? Борис пьет, выносит все к чему дотянется, продает. Надо, чтобы здесь с ними был постоянно соцработник. Он то в селе есть, но никогда сюда не приходит. Может, новый глава поможет решить этот вопрос, - комментирует Елена Васильевна.

В Оболонском сельсовете обещают работать над жилищными условиями, которые есть в приюте.

 

- Это здание на балансе Оболонского сельского совета. На прошлой неделе за счет спонсорской помощи привезли туда продукты. Систематически будем помогать им в решении проблем. Есть договоренности с отдельными товаропроизводителями. Будут предоставлять крупы, муку, масло, мясо. Создан центр социальных услуг, который будет заниматься этим домом. Директору поставили задачу изучить все потребности и решить проблемы, - рассказывает заместитель Оболонского сельского головы Сергей Стадниченко, 36 лет.

Худолиевка

Старинное казацкое село, возникновение которого датируется XVI веком. В середине XIX века Худолиевка была уже волостным центром, насчитывала 257 дворов, в которых проживало 1758 жителей. По свидетельству 1863 года, Худолиевка уже имела 2039 жителей, а в 1885 году - 2130. Сейчас население села составляет 459 человек.

В советские времена в селе действовал колхоз имени Чкалова и его молочно-товарные фермы. С 2003-го колхоз расформирован, фермы закрыты. На территории Худолиевка работают 3 фермерских хозяйства.

Село находится на равном удалении около 30 км, до городов районного значения - Хорола и Лубен и поселка городского типа Семеновка.

Транспортное солучення в селе ограничено. Добраться до Худолиевки можно только рейсовым автобусом Лубны - Кременчуг, который выполняет маршрут раз в день три раза в неделю - в пятницу, субботу и понедельник.

О старой Худолиевка вспоминает ее коренная жительница Ольга Стусенко.

 

- Раньше Худолиевка была большой деревней. Многие люди здесь жили. Помню, в детстве, годив 10 мне было, случилась рожа. Мама повели меня к бабке вишиптуваты. Мы шли долго через всю деревню, в соседнее. А нам навстречу везли повозки с трупами и с еще живыми, сняли их в кучу. Мама сказали, люди от голода умирали. Их везли в ямы сбрасывать. У нас от голода умер только мамин один сынок. Против меня старший - он в 1927 году был, а я в 1938-м. Нас у нее семеро детей было. Отца забрали на войну, там и убили. Как немцы пришли, забрали единственную корову у нас. А потом пришел голод. Мы ловили карасиков. Копали корешки. С акации веточки и цветки ели. Выжили, потому что нас мать раздала по соседним селам чужим людям.

×