Военный психолог и главный инструктор Департамента национальной полиции специального назначения Андрей Козинчук рассказал о проблемах военной психологии в Украине и их возможном решении. В частности, в подготовке кадров и в подготовке гражданских психологов.
Где в Украине готовят военных психологов?
- Их выпускает только один вуз, Военный институт университета Шевченко. И он выпускает примерно 40 человек в год, что не может удовлетворять наши потребности. Тем более, что часть из этих выпускников идут в бизнес, и это их выбор. Чего у нас действительно не хватает, так это контроля за психологами. Мы не знаем, что это за люди. Когда мы обратились с этим вопросом к нашим зарубежным коллегам, они сказали: "В чем проблема? Если плохой психолог, то заберите у него лицензию". А в Украине нет лицензии у психологов, только у нотариусов. Даже у врача ее нет. Если психолог ошибается, то мы ничего не можем сделать.
Чего не хватает в подготовке квалифицированных специалистов?
Я считаю, что сегодня нам нужно делать доподготовку гражданских психологов, и она должна быть комплексной. По подготовке психологов, то у них должна быть практика, серьезная подготовка. И ни один психолог-терапевт, работающий с людьми, не имеет права так называться, если у него нет супервизера, то есть психолога для психолога. Такой человек необходим, чтобы указать психологу на возможные травмы, ведь работа военного психолога - это очень опасная вещь. Если вы идете в белых одеждах по грязной дороге, невозможно не запачкаться. Супервизор в этом случае не будет стирать вещи, но он укажет на пятна. У нас сегодня очень много психологов, но низкий уровень подготовки и недостаточно специалистов.
Необходимо отправлять психологов на доподготовку. Я, например, ездил в Данию, но это была полностью моя инициатива. Также нужно расширять работу института, поскольку о нем уже все забыли. Тоже важная тема финансирование. Потому что профессиональный военный психолог, который идет работать в институт на 6000 гривен - это смешно.
Какой уровень подготовки в университете Шевченко?
- Прекрасный. Теоретический. После окончания этого университета, уже на фронте я понял, что не знаю ничего, потому что не было практики. Там нет ни одного человека из преподавателей, который бы принимал участие в боевых действиях. Сегодня нужно наладить взаимодействие с военными, которые могли бы организовать хорошую практику, в том числе и занятия на полигонах. Ведь работа военного психолога совсем не напоминает прием в отдельном кабинете с кожаным диваном и психологом с бородкой Фрейда. Военный психолог идет к клиенту, находится рядом с ним.
Нужно переформатирование работы военного психолога на фронте?
- У нас в армии психолог - это нижнее звено по работе с личным составом. То есть, по идее, каждый психолог должен мечтать стать заместителем командира по работе с личным составом? Это неправильно! У психолога есть воинское звание - и это тоже не правильно! Это значит, что он сегодня командует солдатами, а завтра спрашивает у них о травмах? Психолог не должен быть в иерархии военных, а идти рядом. Это что-то вроде советника или помощника командира. Психолог не должен иметь никакого давления или принуждения в своих бойцов.
Ваш тренинг готовит военных психологов?
- Проводим тренинги для АТОшникив, поселковых, местных советов, психологов, журналистов. Есть несколько условий для АТОшникив, чтобы пройти тренинг ВОО "Побратими". Во-первых, человек должен быть участником боевых действий. Во-вторых, признавать, что у него не все в порядке. В-третьих, желать помочь таким, как он, после тренинга. Тренинг длится 22 дня в течение 5-6 месяцев. Проводится в закрытой плоскости без доступа журналистов. Преподаватель - кризисный психолог Дитти Марчер из Дании и ее помощники. Участники узнают теоретический и практический аспект травмы, ищут ее в себе и учатся с ней жить. Вывод тренинга - научиться жить с травмой, а не победить ее, потому что это невозможно.
С государством взаимодействуете?
- Нет, они нам мешают. Моя мечта сейчас - это создать дом ветерана. Создать освоение профессий. Мы не хотим, чтобы на нас работали волонтеры. Мы хотим платить волонтерам. Для того, чтобы начать эту работу, нужно большое финансирование. Держва, конечно, могла бы помочь, но мы отбираем ее хлеб. Однако я уверен, что финансирование нам нужно только на первый этап. Сначала мы диагностируем работу, а потом поедем в Вену показывать результаты. Ведь в мире такого никто не делал, и вообще у мира есть проблемы с психологической реабилитацией. Поэтому думаю, что наши разработки захотят купить, и у нас будет финансирование.
К сожалению, результаты психологической реабилитации сложно увидеть. Если, например, какой-то меценат купит бронежилет, он может сфотографировать его и выложить в фейсбук. А что делать с психологической помощью? Поэтому здесь государство должно иметь очень большую мудрость, чтобы вкладывать средства в это дело.
4 
79692
Комментарии
1