"Очень за детей боялись, чтобы не съели голодные соседи"

 

"Голодовка когда началась, мне было 4 года, — рассказывает 82-летняя  Валентина Чуприна из Киева. — Мама с отцом, брат и я жили тогда в селе Макошино на Черниговщине, на родине моей мамы. Там у них сначала коммуна была. С тех коммуновцев все село смеялось, потому что они ободраные были, ничего не делали, пьянствовали. Еще и рассказывали: "Мы нашего коммисара надурили — землю распахали, а зерно поели".

А потом село от них наплакалось, потому что им поручили коллективизацию проводить. Пахать не умели, а отбирать сразу научились. Корову забрали, у деда Григория Семеновича — волов, плуг и паровую машину. С ними и наши, макошинские, ходили — уполномоченные из комбеда. Кто там был? Мама говорила, что одни пьяницы, да еще и такие, что совсем уже без совести. Ну потому что какой порядочный человек пойдет соседа грабить? Они у людей из дома, из амбара, из риги все чисто начисто вымели, позабирали. Те, что из своих с ними были, то хорошо знали, где и какие тайники могли у людей быть. Баба Наталочка корытами старыми рассохшимися накрыла полмешка гречки — нашли и забрали.

С едой было очень затруднительно. Ели картошку мерзлую, которую в ямах закапывали. Дед организовал дочерей, зятьев, и из леса попритягали мешков, может, с 10 желудей. Их вымачивали в воде, мололи на жерновах и варили кашу. Где-то достали макухи, добавляли к той желудевой муке и пекли с того хлеб.

Дом стоял над Десной, так жили еще с реки: то рыбы наловят, то уток настреляют. Весной, только зацвел бересток, обрывали и варили его. Даже нас, маленьких детей, вели куда-то на поле, и мы с взрослыми из земли мерзлую морковь виковыривали.

Говорили только о еде, думали — только чего бы съесть. Сначала очень есть хотелось, а затем как-то и безразлично уже было. На весну 1933-го уже все отощали. Пухлые ходили от голода. Особенно ноги попухли, как колоды стали. Дети начали умирать первыми, потом старшие люди. Моя мама, Федора Григорьевна, ослепла от голода, потому что все старалась детей и мужа вперед накормить. Брат Шура заболел менингитом и так и остался калекой. У нас баба Наталочка умерла от голода и племянник Ваня. Многих в селе хоронили тогда в садике возле дома, потому что сил не было на кладбище везти. И очень за детей боялись, чтобы не съели, не дай бог, голодные соседи. Нас с братом самих никуда не отпускали, сидели в доме замкнутые, когда старших не было.

Наверно, что и не дожили бы до лета, если бы не мой крестный отец, муж маминой сестры Харитины. Они жили в Киеве, дядя работал в порту механиком. Так как только лед прошел, он в первый же рейс напросился в Брянск — они баржой лес брянский перевозили. Десна тогда была судоходная и полноводная, не то что сейчас. Ну вот, он туда как ехал, приказал отцу и матери собраться и ожидать. А как назад возвращались, дед лодкой подвез к той барже родителей и нас с братом, а дядя спрятал у себя в машинном отделении и так вывез в Чернигов. Здесь у дяди Тимофея был друг, и отца взяли на работу слесарем в ремонтные мастерские при черниговской пристани.

Ноги попухли, как колоды стали. Дети начали умирать первыми, тогда старшие люди

Поработал отец, может, с полгода, аж тут пришла разнарядка — нужно молодого коммуниста отправить в Москву на партийные курсы учиться. А он был коммунист, вступил в партию, еще когда в Красной армии служил. Его и направили в Москву учиться. А мама моя в плач да в голос: "Гриша, двое больных детей на руках у меня, город чужой, работы у меня нет, квартиру снимаем, как же я буду выживать?". А он ей: "Мне партия дороже семьи". И уехал в Москву. У него было, как когда-то шутили, классическое образование партийного функционера: ЦПШ и ВПШ — церковно-приходская школа и высшая партийная школа.

Пока он там на партийных курсах учился, мама спекуляцией занималась: у тех купит, тем продаст. Она до конца своей жизни так и не смогла простить отцу его любви к партии. Хоть он из Москвы и продукты передавал, а затем и вещей (как тогда говорили — мануфактуры) навез. Там в Москве о голоде на Украине и не слышали ничего. А мама моя потом до конца жизни делала запасы: продукты скупала и прятала. Накупит крупы, вермишели, муки и в мешочках под кроватью или за шкафом заныкает, аж пока жуки там не позаводяться. Если кто-то заходил к ней, то она сначала человека за стол тянет, накормит, а затем уже спрашивает, чего пришел. И хлеба никогда и ломтика не могла выбросить, сушила сухари и по мешочках прятала".

×