Украина меняется благодаря волонтерам, а не государству - Наталья Пасечник

9

Наверное, это последняя страна, которую я сознательно выбрала быдля жизни. Моя мечта, когда я училась в интернате во Львове, была жить на уютной тамошний улице Черешневый, иметь рояль и собаку-сенбернара. Мечта осуществилась частично. Рояль и собака у меня есть, но живу я в Стокгольме.

В 1990-х я рано начала участвовать в международных конкурсах. Тогда как раз стали открывать границы. Легче всего было отправиться на конкурсы в России, как и делало большинство музыкантов, но меня тянуло на запад. Во-первых, у меня мама полька, во-вторых, там я видела больше возможностей. Очень тяжело ограничивать себя одной страной. А в Украине после распада Союза не было никаких перспектив. Я поехала на свой первый конкурс Шимановского в Лодзь в Польше. Я была единственной участницей из Украины. У нас Шимановского тогда совсем не знали - в Украине его не играли даже во Львове. После этого конкурса меня начали приглашать на различные фестивали. На одном из таких фестивалей в Швеции я встретила своего мужа.

Я свободно владею английским, и я единственная на этом конкурсе знала его. Многие участники были из других стран бывшего СССР. Я всем переводила. За десять дней, пока длился фестиваль, мы с ним переговорили столько, сколько вероятно люди за всю жизнь не могут. Какая-то была очень сильная уверенность, что это мой человек. Через десять дней мы поженились.

Я н авантюрный человек, но как-то все сложилось. Через год будем праздновать 25-летие нашего брака. Это самая большая лотерея моей жизни.

Если бы моя дочь такое сделала, я бы была удивлена. Только сейчас понимаю, какой стресс, получили, наверное, мои родители. Но он очень быстро рассеялся, когда они увидели Фредерика.

Он психолог. Знает дерево своего рода до 15 века. Очень сейчас модно в Европе исследовать свою родословную. Его мама исследовала.

Он выучил украинский язык, свободно на нем говорит. У меня было три месяца гастролей в Америке, когда дочке было полтора года. Пока меня не было, он уехал помочь моему отцу в создании международного отдела в Острожской академии. Когда я вернулась, он уже практически свободно говорил.

Если бы все так любили Украину, как мой муж, думаю, она бы иначе выглядела. Практически все время безвозмездно работает в нашем украинском институте в Стокгольме, который мы создали в 2014.

Я в Швеции прожила большую часть жизни, чем в Украине. Мать всегда из двух детей больше любит того ребенка, у которого больше проблем. У нас с мужем так же в отношении Украины. Настолько сильно сейчас она нуждается в любви и помощи, что для мужа Украина, наверное, самая важная сейчас страна в жизни.

Когда был Майдан, я отменила все свои концерты. Январь, февраль, март практически все 24 часа проводили перед экраном компьютера. Отказались от работы в это время и он, и я. Это было очень тяжело. Это и дало мне толчок переосмыслить многое: поняла, что просто жить в своем розовом мире, в котором я жила до этого, мне уже нельзя. Это и побудило меня ко всей этой работе, которую я сейчас выполняю.

Думаю, акклиматизация у меня и сейчас продолжается. Я в прошлом году провела 240 дней вне дома - на гастролях.

Швеция - страна сложная, на первый взгляд. Ментальность очень отличается от украинской. Я рано уехала отсюда и я вам скажу, что западная ментальность мне с годами все ближе.

Шведы не сразу раскрываются, как, например, люди в Америке, где можно найти 150 друзей за один день. К шведам надо долго подходить и долго привыкать, но когда отношения завязываются, они уже гораздо глубже и стабильнее.

У украинцев же несколько хаотичный характер с кривой амплитудой. Но благодаря этому наши люди способны на самопожертвование.

Сейчас я возглавляю в Украине конкурс для детей с малых городков и сел. Там я встретила таких прекрасных самоотверженніх людей, которые всю свою жизнь отдают ради этих детей, у которых, возможно, и не будет никакой другой возможности играть, кроме этого конкурса.

С украинской ментальностью, наверное, на западе очень тяжело работать. Для бизнеса она очень непростая. А что касается человеческих отношений, то в них украинцы прекрасны.

Люди за рубежом должны знать, что сказанное "да" украинцев - это не всегда "да" на самом деле, как и "нет" - не всегда "нет". Это я услышала от представителей шведского бизнеса. Зато в Швеции если пожал руку и сказал "да" - это все равно что подписал юридический договор. Там слово очень много значит.

Мой Украинский Институт в Швеции очень поддерживал Карл Бильдт, когда был министром иностранных дел Швеции. Я писала ему имейл в субботу вечером, и он в тот же вечер отвечал. Наш король Карл Густав отвечает мне на письмо через неделю - только потому, что у них переписка не электронная, а бумажная.

Зато какой-то помощник замминистра в Украине может на письма не ответить вообще, может назначать встречи и на них не приходить и не объяснять, почему. В коммуникативном плане сотрудничать с Украиной очень проблематично.

 

Все-таки в инстиций государственных внутренняя культура должна быть. Не думаю, что большинство людей, которые обладают внутренней культурой, ищут работу чиновниками. Скорее всего такие люди ее презирают. Люди, которые внутренней культуры не имеют, наоборот стремятся пробиться в чиновники.

Для меня было шоком моя переписка с Министерством культуры Украины. На мои письма просто никто не отреагировал. Я просто на эту коммуникацию махнула рукой, потому что не привыкла так общаться.

Да, именно его и непосредственно работы, которой должно заниматься, я так думаю, Министерство культуры. Хотя, сколько спрашиваю людей - никто не может точно определить функции этого министерства. Я даже подозреваю, что и работники министерства их не знают. Или их функция - усложнять жизнь людям, которые имеют хорошие инициативы? Все авторы хороших инициатив, которых я встречала здесь, говорят, что им очень сложно общаться с министерством культуры.

Я думала, что продвижение Украины за рубежом должно быть министерству интересно. К сожалению, очень тяжело наладить контакт.

Я занимаюсь Институтом на благотворительных началах, это мой вклад. У меня сложилось уже жизнь, слава Богу - профессиональная и семейная. После Майдана хотелось что-то начать делать для своего государства.

О финансовой поддержке я даже и не мечтаю. Речь шла о помощи в организации определенных наших мероприятий. Мы продвигаем украинскую культуру для диаспоры. Мы стараемся продвинуть высокую культуру Украины в профессиональное пространство, потому что сейчас большинство украинских культурных инициатив за рубежом сосредоточены большей мерой на украинцах, которые там живут.

Вот пишут: там-то провели дни украинского кино, а там-то - дни украинской музыки. А в действительности: диаспора сняла зал и только украинцы пришли-поаплодировали. Все на высоком уровне, но профессиональное культурное пространство той страны эти события не затрагивают.

Изначально была наша цель - продвигать Украины в культурное пространство европейское, где в каждом концертном зале играют Рахманинова, Шостаковича, Чайковского каждый концертный сезон. Иностранцы вообще не знают, кто такой Лысенко или Ревуцкий. Уговорить их взять их в репертуар практически невозможно. Продвигать наших композиторов на запад - это как ручным сверлом просверливать скалу.

В идеале это должна быть государственная стратегия. Так, как это работает в России. Но ее нет и даже не вырисовывается. Я отношусь к людям, которые не ждут государственной поддержки, а просто на своем месте что-то делают. Если каждый на своем месте будет что-то делать для Украины, она будет меняться. Она уже меняется благодаря волонтерам. Жаль, что несмотря на институты государственные, а не благодаря им.

У нас такой уникальный случай, что мы, не будучи государственной организацией, представляем Украину в Европейском союзе культурных институтов.

И это дает Украине возможность делать совместные с иностранными проекты, которые мы бы не могли никогда себе позволить сами ни финансово, ни информационно. Мы участвуем в самой в большой в Скандинавии книжной ярмарке - Göteborg Book Fair. Кто-то придет посмотреть французские книги - заодно посмотрит, что и украинские есть. Уже третий год проводим фестиваль современного анимационного фильма в центре Стокгольма. Это большие платформы, рассчитанные на все культурное пространство страны, а не только на украинскую диаспору. Это для Украины шанс неоценимый.

Понемногу, но хотим все эти проекты сделать долговременными.

 

В Скандинавии никогда не были представлены украинские фильмы. А сейчас, буквально через неделю пройдет уже ІІІ Нордический фестиваль украинского кино, где мы показываем новейшие украинские фильмы.

У нас, слава Богу, ситуация с украинским кино изменилась к лучшему. Сейчас мы начали сотрудничать со Стокгольмским фильм-фестивалем.

В этом году будем показывать "Моя бабушка Каплан" Елены Демьяненко, "Чужая молитва" Ахтема Сеитаблаева, "Червоний" Зазы Буадзе и "Иней" - о войне в Донбассе.

Наши залы все заполнены. По всему Стокгольму висят билборды с рекламой кинопоказов украинских фильмов. На закрытии прошлого фестиваля я увидела в зале половину депутатского корпуса Швеции.

Это потому, что мы очень тяжело над этим работали.

Моя сестра лично знала Василия Слепака, который погиб в этой войне. У меня его пример всегда будет перед глазами. Мы очень много делаем для того, чтобы достучаться до медиа, все время работаем над тем, чтобы в их медийное пространство профессиональное попала Украина с высокой культурой. Ибо до сих пор об Украине за рубежом вспоминают только тогда, когда у нас что-то происходит - война, коррупционный скандал и тому подобное. Практически никто не знает, что у нас есть Леся Украинка.

Вы удивитесь: мы, когда делали концерт, старались найти переводы романсов на слова Ивана Франко, Леси Украинки. Метры, глыбы украинской культуры - но даже на английском их не переведено. На шведский я должна была переводить их сама. Вернее, моя дочь Николина, потому что для нее украинский и шведский - оба родные языки.

В Украине любят напоминать, что сейчас переводят много современной литературы. Но это переводят на украинский зарубежную литературу - французскую, немецкую. Потому что Франция, Германия за это платят деньги. А вот переводов в другую сторону нет. За то, чтобы украинскую литературу переводили на языки мира, должна платить Украина. А Украина не платит. Потому что это должно быть на государственном уровне. А на государственном уровне этой стратегии нету. Польский институт имеет стратегическую линию по переводам польской литературы. У нас же бедные издательства делают это самостоятельно, и то - переводят современную литературу, а к классике вообще никто не добирается. У нас даже Шевченко нет переведенного нормально на шведский язык. Это в принципе скандал.

Почему французов так трудно убедить, что Россия нас напала и что она захватчик? Потому что для них Россия ассоциируется с искусством, с Достоевским, Толстым. Реакция французов: "Нет! Не может быть. В них есть Толстой". А мы ни с чем не ассоциируемся, разве что только с проблемами. Государство очень недооценивает эту soft power, мягкую силу, каковой является культура.

 

Это не просто был риск. Много дисков украинской музыки украинские исполнители записывают своими собственными усилиями. Сдаются какие-то залы. Исполнение хорошее, просто о них никто не знает.

А у меня был контракт с наиболее реномованой европейской фирмой, жирной, можно сказать - Biz Records. Когда началась война, я им предложила музыку украинскe.. Можете себе представить их реакцию: "Что это такое? Кто это вообще будет слушать? Мы этого ничего не знаем". Я их очень долго уговfhbdfkf: и рассказывала, и показывала записи, и играла. Они имели сотрудничество со мной раньше, меня очень уважали и под мое честное слово купили кота в мешке. Потому что не было ни записей, ни нот.

Чтобы еще больше протолкнуть свою пластинку для западного слушателя, я привлекла музыкантов с международной карьерой. Соглашались не сразу. Они просто мне оказали услугу. Басу из Южной Африки Лютхандо Каве надо было изучить "Завещание" Шевченко на украинском языке. Он вообще не хотел за это браться. Представьте себе - у него все расписано на три года вперед, учить Верди, еще что-то. А здесь ему что-то на совсем незнакомом языке дают. Я для него сделала свой шведский перевод "Завещания". Когда прочитала ему текст шведской - он расплакался и сказал: я это сделаю. Сказал, что пережил апартеид, и для него ощущения, которые переживает Украина, оказались очень понятны и близки.

Когда музыканты пришли на первую репетицию - не имели никаких записей этой музыки. Ноты я им дала. Их реакция на первой репетиции абсолютно рассеяла все мои сомнения. Говорили: "Как мы этого еще не знали? Это же прекрасная музыка!". Поняла, что наша музыка не неполноценная. Ее знают не из-за этого, а в силу исторических обстоятельств.

Когда пластинка вышла, рецензии были заоблачные. Все профессиональные критики дали высокие оценки.

Мы должны этим гордиться. А у нас этe гордость веками забивали. Мы же всегда были культура номер два. Когда я училась во Львове, даже в таком прогрессивном городе, у меня в репертуаре не было украинской музыки. Была музыка мейнстримная - Рахмининов, Чайковский. Украинскjq музыки не было.

О том, что у нас гопак, вышиванки, борщ - это все знают. А что у нас есть Леся Украинка - этого за границей не знают.

По крайней мере в Швеции, наверное, да. Там уже не спрашивают, что такое Украина.

На Украину обратили внимание разве благодаря Майдану и войне. Чтобы открыть культурное пространство шведское, надо было искать какие-то ходы. А поскольку в Швеции очень любят детей, а в Украине талантливых детей много, мы организовали фестиваль: выбрали среди беженцев из Донбасса лучших детей-музыкантив и привезли их в Швецию.

Только после войны. Я никогда раньше не была в Днепропетровске, Кировограде, Одессе. Эти города были для меня как с Марса. Я после обучения во Львове выехала на Запад. По-русски почти не разговариваю. Когда нас с сестрой пригласили в прошлом году на гастроли этой частью Украины, муж спрашивал: "Ты вообще знаешь, куда едешь?" Я и понятия не имела. Была приятно удивлена. Полные залы.

Были. Это были не лучшие мысли. Но не вкусив торта узнать его вкус невозможно. Вот я сегодня ехала в такси и слушала от таксиста, "как ужасно все в Европе". Спрашиваю: "А вы там когда-то были?" - "Не был". Так и со мной в отношении украинского востока было.

На востоке поняла, что Украина более моногенная, чем нас хотят убедить медиа. Увидела, что восточники мыслят не менее проевропейски, чем мы. Хотя, видите, я встречалась с людьми из культурной сферы. Но я надеюсь, что интеллигенция задает тон другим.

Последний год после выхода пластинки я более чем 80 процентов своих концертов играла с украинской музыкой. Сейчас, когда меня приглашают на фестивали, не связанные с Украиной, предлагаю репертуар из этой пластинки. Сразу соглашаются. А некоторые даже сами просят привезти именно украинский репертуар.

Следующий проект готовлю с музыкой Франца Ксавера Моцарта, сына Амадея Вольфгага, который проживал большую часть своей жизни во Львове. Он основал общество, которое стало базой позднего создания Музыкальной академии, в который я через 200 лет училась.

Этот композитор не настолько известен на западе, как его отец. Он - львовский Моцарт. У Амадея Вольфганга было два сына, которые дожили до взрослого возраста. Франц Ксавер в 17 лет переехал во Львов и тридцать с лишним лет прожил здесь. Там он и все свои произведения написал.

Очень тяжело быть сыном гения, тем более в Вене. У него даже, бедного, на могиле написано "сын Моцарта". Во Львов он переехал по приглашению какой-то богатой семьи давать уроки фортепиано для их детей. Он там задержался. Львов, видите, не был такой уж деревней по сравнению с Веной. Сейчас самое время Украине заявлять о своем Моцарте. Во Львове в августе проходил фестиваль его музыки. А вот продвигать его как львовского Моцарта за рубежом стоит. Львов всегда был украинским культурным центром - при России ли, при Австрии или при Польше.

Люди с культурной среды не поддаются на эти провокационные заявления. Сколько бываю в Польше и общаюсь с ними, такого не замечаю. Надеюсь, что этот конфликт исчерпает себя сам. Польша все-таки является очень большим нашим адвокатом в европейском содружестве. Возможно - не из любви к нам, а по мотивам самосохранения. Мы все же их захищаем от российского влияния.

Это правильно и понятно. Я читала, что некоторые наши театры отказались ставить "Анну Каренину". С одной стороны это классика. С другой я понимаю, нам веками эту культуру насаждали, а украинскую считали культурой номер два.

Практически в сознании людей этой украинской культуры в Украине не существует. Есть великая русская культура. Нужен перекос в другую сторону - в пользу нашей культуры. Чтобы она имела возможность укрепиться в сознании людей. Сейчас, хотя идет война, и дальше ставятся российские, а не украинские оперы. Украинские коллективы и дальше ездят на гастроли с российским репертуаром. Это неправильно.

Например, ни одному шведскому коллективу в голову не придет поехать на гастроли с нешведской программой. Причем у них ни войны нету, ни конфликтов с соседями. Кто же будет пропагандировать эту музыку, если не они? А у нас почему-то выбирают играть "международную классику". Только почему-то в нее входят большинство российских авторов.

Это должна быть стратегия, контролируемая на государственном уровне: Украина должна планомерно продвигать свои произведения на запад. Все говорят об имидже страны за рубежом, но пока даже эту стратегию мы ждем. Пока ее нет, работаем мы.

 

Николине уже 21. Я с ней общаюсь исключительно на украинском. Мало того, она пишет и читает на уровне. Учится сейчас в Острожской академии, на факультете международных отношений.

С папой говорит на шведском. Но она училась и в Оксфорде, и в Сорбонне. Поэтому у нее 4 языка без акцента - украинский, шведский, английский и французский.

Учебные программы более глубокие и узкие. В Украине же учат широкому кругу знаний, но понемногу: много обязательных предметов, которые не совсем нужны. С другой стороны, в шведских вузах можно выбирать курсы в других университетах, которые соответствуют определенной программе. И тебе их могут зачислить.

Зато в школах разница значительно большая.

У меня родители не музыканты. Я стала пианисткой, потому что убегала в музыкальную школу от школы обычной. Я просто ненавидела школу, она мне была как каторга. Это коллективное воспитание, эта политинформация.

Я вечером придумывала, что у меня болит живот. Градусники опускала в горячий чай, чтобы показать температуру. Папа сдавался: "Пусть ребенок не идет в школу". А мама будила меня в 7 утра и отправляла меня в школу. Это воспитывало дисциплину, которая в нашей профессии очень необходима.

Мама у нас в семье отвечала за строгость и дисциплину. Держит всех в тонусе. Отец очень мягкий.

Музыкальная школа была мне оазисом. Сказала себе, что своего ребенка никогда не буду вынуждать ходить в школу. Часто бывало, я приезжала с гастролей и имела два-три дня свободных. Хотела провести их с дочкой вместе. Но она, немного побыв со мной, все равно хотела идти в школу. Это для меня лучший показатель качества обучения.

Сейчас в украинских школах хотя советской идеологии уже нет, стиль преподавания остался советским - несвобода и заучивания.