Как я чуть не стал валлийским националистом

 

Лет десять назад я попал в Валию, то есть Уэльс, где восторженно рассматривал кельтскоязычные надписи на кардиффских улицах.

В местном правительстве я встретил мужчину, который вдохновенно рассказывал о возрождении до недавнего времени, казалось бы, мертвого валлийского языка и культуры, об увеличении количества школ и учеников, которые учатся на этом языке, о законах, которые этому способствуют, о валлийских книгах, театрах, рок-группах и радиопрограммах. А потом он показал карту Уэльса, где каждый район был окрашен в другой оттенок оранжевого — более насыщенный на западе, где язык преобладал, и более бледным на востоке, где англизация победила. Я спросил его:

— Вы действительно верите, что валлийский язык возродится?

— Да, — сказал он.

— И Валия будет независимой?

— Безусловно!

— А вам не кажется, — поинтересовался я, — что лучше было бы избавиться от этих восточных районов? Ведь без них было бы значительно легче?

И Валия будет независимой?

— Ни в коем случае! — воскликнул он.

Я улыбнулся. Меня тронула эта наивность — подобная искренне-националистической наивности моих соотечественников.

С этим умилением я возвращался в Лондон. И когда вдруг в поезде услышал непонятный язык, то сразу представил себе гордых кельтов, одержимых идеей великой Валии, от которой им, как и нам от большой Украины, нет никакой пользы, одни только хлопоты. Я прислушивался к разговору четырех юношей и в конечном итоге не сдержался:

— Прошу прощение, на каком это языке вы говорите?

— На албанском, — ответил один.

Выражение разочарования, похоже, мелькнуло на моем лице, но я постарался его скрыть. В конечном итоге, сказал я себе, албанцы тоже хорошие люди.

Особенно в Албании.

×