Допросы, коллаборанты и ад на блокпостах: как россияне "обрабатывают" учителей на Запорожье

5

На временно оккупированных территориях Запорожской области захватчики принялись за образование. К учебному году начали готовить школы еще весной.

Оккупанты склоняли к сотрудничеству учителей и искали технику и учебные материалы на украинском языке, рассказала Gazeta.ua педагог 51-летняя Ирина Сотникова из города Приморск на Запорожье. Населенный пункт оккупирован русскими захватчиками с марта.

Ирине Сотникова – педагог высшей категории, работала в одной из школ Приморской учительницей начальных классов. Ей удалось уехать из города вместе с родными. Семья осела в тыловом городе Украины.

Педагог согласилась пообщаться в канун нового учебного года. Рассказала, как ей удалось уехать из города и о том, что сейчас происходит в ее родной школе.

Фото: Страница Ирины Сотниковой на Facebook

Отправной точкой стал день 4 апреля. Тогда стало известно о Буче. Нас собрала директор: "У кого есть дети – выезжайте". На тот момент нам сообщали, что будут деоккупировать (ВСУ будут освобождать от оккупантов. – Gazeta.ua). Предупреждали, что будут сильные бои и потому нужно уехать.

С коллегой Яной в девять вечера решили, что едем. У меня никого нет за пределами Приморска и ехать было некуда. А у нее были дальние родственники в Полтаве. Созвонилась с ними, те сказали: "Приезжайте".

У меня есть 16-летняя внучка. Сын умер. То есть она для меня – все. Я бы никуда не уехала, если бы не она. Взяла с собой еще тетю – она опекун внука, сироты 15-летнего. Еще была моя коллега Яна и две ее девочки – 20 и 16 лет. И вот мы семь человек в одну машину – я их на заднем сиденье впихивала, друг на друге сидели. Я – за рулем.

Выезжали долго. В Приморске проехали два блокпоста (оккупантов. – Gazeta.ua). Дальше до Токмака было спокойно. В Токмаке собралась целая колонна, а на Васильевку тогда почему-то не пускали. Нас вернули через Пологи. Очень тяжело – 9 часов ехали этот отрезок от Токмака до Пологов (чуть больше 55 км. – Gazeta.ua). На каждом блокпосте перетряхивали нам машину.

Пологи уже тогда были оккупированы. Мы там проехали 19 блокпостов. Первые три или четыре были русские – в смысле, славянской внешности. А дальше – Чечня стояла. Это был ад кромешный! Очень тяжело. Они у нас еду забрали. Забыла, что когда-то хотела установить в машину видеорегистратор. Он у меня в коробке и лежал в бардачке. Многие заглядывали в машину и не видели, а один заглянул очень низко, увидел и выбросил.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Встречает Чечня, кадыровцы. Бородатые, грязные, жестокие" – как бегут люди из оккупированного Токмака

Было очень страшно. Стреляли у машины. Мы стояли в очереди на предпоследний блокпост. Шел чеченец с автоматом через плечо. Наши взгляды встретились. Видимо, увидел испуг или еще что-то... Мне говорили: "Подари машину! Мы нарисуем букву Z и будем ездить по Пологам". Я была уже тогда такая злая и измученная, а парень – молодой. Может быть, это меня и спасло. Говорю ему: "Если буду возвращаться и ты будешь стоять на этом блокпосту – подарю". Он ничего не сказал, развернулся и ушел. У меня старушка Opel Vectra. Но в Пологах мы видели эти "миники" машинки (малолитражки. – Gazeta.ua). Заляпанные, побитые, с этими буквами Z.

 

Забрали еду всю, что была: сало, консервы, даже шоколадные конфеты. Маме 11 апреля была годовщина смерти. Дома хотела поминать. Не получилось, так гребанула их с собой – думаю, девченкам раздам. Видели, что очень много лекарства у нас – я сама болею и тетя болеет моя. Спрашивали лекарства против сахарного диабета. Сказала, что у нас нет таких. Поверили на слово.

В Запорожье из Приморска ехали более 12 часов (расстояние между населенными пунктами 230 км. – Gazeta.ua). Выехали в 9 утра, а приехали, когда уже был комендантский час. В Запорожье нас приняли в Эпицентре, зарегистрировали. В детсад отвезли, мы там переночевали. На следующий день поехали в Полтаву.

В Полтаве нас приняли родственники моей коллеги. Дали ключи от квартиры друзей, выехавших в Германию. Принявшая нас Мирослава сказала, что будто что-то чувствовала. Позвонила этой женщине, которая у нее работала и попросила оставить ключи от квартиры. А тут мы приехали.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: "Возле моих окон был прилет. Начался страшный пожар" – о чем говорят переселенцы в очереди за едой в Полтаве

Нам, учителям, оплатили первый отрезок отпуска. На них продержались некоторое время. Затем дали вторую часть отпуска. Нам государство платит зарплату как педагогам. Мы уехали в апреле, но заканчивали учебный год дистанционно. В этом году я выпустила 4-й класс. Уже набрала новый дома, на оккупированной территории. 19 первоклассников пришли в мой украинский класс. Меня знает там каждый.

У класса, который я выпустила, уже есть новый классный руководитель из нашего коллектива, нашей украинской школы. Из всех коллег, а нас был 51 учитель, почти все остались. Не согласились идти работать к оккупантам. За исключением четырех, прервавших контракт со школой.

Были у нас три учительницы молодые. Директор сказала, что может мы их как-то недосмотрели и недохвалили, что они такое делают. Но работала у нас женщина, которой 70 лет. Говорила на чистейшем украинском языке. И эта Тамара написала в чате: "Я не могу пойти против семьи". Дождалась всех выплат и через три дня объявила, что она прерывает контракт со школой. Вот этого я не понимаю: как люди могут быть так уверены, что они (российские оккупационные власти. – Gazeta.ua) пришли навсегда? У меня нет ответа.

Эти три молодых надеялись, что их примут в русскую школу. Ходили, а их не взяли. Там директора меняются чуть ли не каждую неделю. Может, они дежурному директору не понравились. Одна из них уже просилась назад, типа "ошиблась". Наша директор сказала: "Нет. Это не те ошибки, которые можно совершить, а потом попросить за них прощения". И не приняла.

К каждому учителю оккупанты приходили домой. Искали технику, забирали с собой, проводили допросы. У нас школа очень хорошо оборудована компьютерной техникой. Четыре года назад учреждение выиграло конкурс и Великобритания завезла нам всю электронику: два компьютерных класса, интерактивные доски, ноутбук в каждом классе. Три года тому назад мы создали мощную дистанционную платформу. Она существует как отдельная единица. У нас весь материал наработан. Наша администрация на выезде сама в состоянии рассылать детям задачи. И никто, кроме ученика, учителя и администрации, не имеет доступа к этой платформе.

Когда 4 апреля директор нас собрала, то каждому отдала ноутбуки, проекторы на хранение. Кто мог – забрали всю технику из компьютерных классов. Она всю оргтехнику, которую можно было вывезти – забрала и увезла.

Школа у нас была – куколка. Только что законли ремонт – и снаружи, и внутри. И когда россияне пришли и увидели, что нет ничего, то завучей всех троих и директора тягали на допросы. Их закрывали, проводили с ними беседы. Спрашивали: "Где техника?" Нету! После этого она (директор. – Gazeta.ua) уехала и все, что можно было вывезти – собрала и перевезла в Запорожье. Не знаю, каким образом.

 

Моих учеников, которые пошли в пятый класс, было 32. Дистанционно записались из них 26. Это те, кто уехал, и те, кото остался, но не хотят идти в русскую школу. Не знаю, заставят ли родителей (чтобы отдали детей в русскую школу, созданную оккупантскими властями. – Gazeta.ua). Посмотрим, как будет дальше, но в нашей школе из 800 учеников 380 было заявлений на дистанционку.

Не все семьи с детьми выехали. Остались некоторые молодые семьи. Внучку я забрала, а ее мать осталась в оккупации, потому что у нее старенький лежачий отец. Она его там уже похоронила. Я ее зову к нам, а она мне: "Ма, я просто уже не поеду, дело принципа". А родители первоклашек – молодые люди от 25 до 35 лет. У некоторых нет денег, чтобы уехать. Многие имеют такую ​​же принципиальную позицию.

Коллаборантов – много. Мы с коллегами созваниваемся. Говорят: "Мы уже шепотом разговариваем, боимся, что кто-то где-то услышит". Многие выехали, а из оставшихся – половина коллаборантов. Задаюсь вопросом, что ими руководит. В одном из телеграмм-каналов Приморска часто публикуют фотографии и биографии предателей. У меня ест знакомая семья, с которой мы тесно общались. И тут их фото вижу на этом телеграмм-канале. Не знаю, чего им не хватало.

В стенах нашей школы оккупанты открывают свою. Укомплектовали штат, готовятся к началу нового учебного года. Завезенных из России учителей нет – только местные. Собрали пенсионеров со всего района. А те согласились преподавать на русском.

 

У меня две двоюродные сестры. Одна жила в Мариуполе на левом берегу – в России уже. Уехала сама (из города. – Gazeta.ua), а сын с дочерью остались. Собирались вслед за ней выехать и уже не смогли. С ними в марте связь прервалась. Я по всем группам поиска родных разбрасывала информацию о племянниках. Нашлись сами – через пару месяцев позвонили по телефону и сказали что живы-здоровы. Обосновались в России.

Вторая сестра живет в поселке Ялта недалеко от Мариуполя. Российские войска приняла с распростертыми объятиями. Мы перестали с ней общаться. Она мне в последний разговор сказала: "Что вы сидите в Полтаве? Вам делать нечего? Вова (муж) ездил по твоей улице – твой дом стоит". А у меня дом как раз над трассой Одесса – Рени. Сестра призвала ехать на оккупированную территорию: "Мы уже получаем русские зарплаты, мамка получила русскую пенсию". Моя же тетя, родная сестра ее матери – здесь со мной, в Полтаве. Она им, конечно, наваляла по телефону все, что о них думает. Больше не общаемся с родственниками.

В Приморске такое безумное сопротивление, что, вероятно, могут позавидовать и крупные города. Имею в виду наших партизан. Уверена, что ВСУ нас скоро освободят, выгонят захватчиков и с их приспешников спросят за все, что натворили.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Махновцы, списки предателей и украинская Кубань: как современные казаки уничтожают россиян на Гуляйпольщине и в каких условиях живут

Очень хочу домой. Мы все отстроим и поднимем – будет лучше, чем было. У нас там есть все. Мы только ждем возможности вернуться.

×