Не думал, что буду вставать среди ночи и идти туда, где стреляют - живописец Матвей Вайсберг

Майдан для меня был и остается одним из самых красивых и важных событий всей жизни. Мне повезло, что был участником. Это событие, которое изменило мир. Изменило нас - даже тех, кому это не нравится. Мы почувствовали свои границы на что способны. Я никогда бы не подумал, что буду вставать среди ночи и пойду туда, где стреляют.
То, что не сразу все получилось - так не бывает. Французы ходили 200 лет - там уже пятая республика. У нас, видно, вторая. Если считать УССР - это третья. Абсолютно все вычеркивать из истории не собираюсь. Всегда думаю: отец родился в 1931 году, умер - в 1988 Так что его не было? И не было того, что он делал, его жизни? Добрых дел? Были. Ну вот так случилось, что его жизнь пришлась на период Советской Украины. Нельзя идти вперед спиной. Поэтому стараюсь смотреть в будущее, не отвергая прошлого.

Пока был на Майдане, всегда прикидывал, как нарисовать эти события. Собирался писать одну большую картину .Но постоянно менялась ситуация. Менялось настроение. От отчаяния - к надежде. И обратно. Были фрагментарность, рваность ритма, повествовательность. Поэтому возникла серия - стена. Первые три картины создал в январе - как раз было перемирие. Когда писал, мысленно воевал и кричал. Смотреть приходили тоже непосредственные участники революции. Реагировали искренне и быстро, некоторые плакали. Для меня лично во время просмотра - пахло резиной и слезоточивым газом, которым пришлось подышать. Некоторые не выдерживали и уходили. Это была живопись прямого действия. Особенно когда появилась двадцать восьмая картина. Ее написал восьмого марта, после страшных событий. На ней - цветы, венки и "Течет утята" .... Хотел, чтобы было 32 - но понял, что это последняя. Тогда заплакал. Это не был катарсис. Выход эмоций, которые накопились. Пикассо говорил, что опасно начинать новую картину. Произведение - это послание, с которым ты вторгаешься в мире. Как оно повлияет на тех, кто его увидит? Но чем больше будет проходить времени - тем меньше будет связь "Стены" с событиями. Ее оценивать уже как произведение искусства. И если "Стена" когда найдет свои место в музее - то думаю, это скорее будет художественный музей, а не исторический.

 

Я - атеист. Как когда-то говорил французский философ-просветитель Вольтер, мы раскланиваемся, но не здороваемся. Не люблю, когда меня куда-то тянут, к чему-то пытаются отнести. Я такой какой есть.
Часто атеиста представляют каким-то моральный уродом что ли. Для меня - это мужество быть. Мужество понимать, что после себя оставляешь только собственные дела, свои поступки, своего ребенка, например. И что полностью несешь за них ответственность. Когда Наполеон Бонапарт увидел гелиоцентрическую систему Лапласа спросил: "Так где же здесь Бог"? Он ответил: "В моей системе создания мира гипотеза Бога не нужна". Вот и в моей системе так же. Бог для меня - это персонифицированная нравственность. Вполне довольствуюсь нравственным законом в себе. У меня отец был атеистом. Человека более доброй, порядочного в жизни не встречал - поэтому не вижу в этом противоречия.

Для меня нет. Сама идея нравственного, пусть даже и персонифицированная в определенного Бога - захватывает. Библию прочитал, когда мне было 30. Тогда оценил размеренный ритм книг Проповедников, пророков. А в определенном возрасте начинаешь на себя и книгу пророка Иова "примерять" "(библейского пророка Иова Бог позволил испытывать сатане, чтобы проверить его веру - прим. Ред.) Когда жизнь испытывает - а ты мысленно спрашиваешь: за что? Нарисовал серию картин" 7 дней сотворения мира ". Потом случайно наткнулся на иллюстрации к Ветхому Завету немецкого художника XVI в. Гольбейна. в них размер - 4,5 на 6 см. Кратно увеличил - вышли 45х60. Это и была первая стена - потому что в мастерской на стену помещались ровно 32 картины. подсказал друг-художник. Говорил ему: "Не знаю, где останов ся ". Ответил:" А ты стену заполни! "А потом когда стоял на Майдане - понял, что это самая матрица, но заполняется по-другому. Так появилась" Стена "Майдана. Мистика: первые несколько картин написал на фрагментах стены библейской. Остались заготовки из ветхозаветной серии - с ними прибежал на Майдан.

Когда закончилась острая фаза - началась война. В определенное время почувствовал, что я же не художник лишь "Стены", и не мог быть уже на таком нерве. Птиц, животных рисовал, иногда приходила натурщица - писал ню.
Летом состоялось событие, которое буквально заставило меня написать картину. Был в Польше. Посетил Аушвиц. Оказалось, что к этому визиту не готов - к нему просто невозможно подготовиться. Примерил на себя фразу немецкого философа Теодора Адорно "Может ли быть искусство после Освенцима". Беркинау построили, чтобы уничтожить 450 тыс. венгерских евреев. Первое, что я понял, почувствовал - это место, где абсолютно не может быть никакого пафоса. Машина утилизации. Привозили людей, а отгружали уже как отработанный материал. Здесь не могло быть места для проявления человеческих чувств.
Нам проводили экскурсию. Молодая полька точно, без эмоций рассказывала детали. В частности о том, как заключенные отправляли естественные потребности. Тогда создали несколько бараков, куда человек должен заходить точно на 30 секунд - только два раза в день. Внутри - бетонная конструкция с круглыми прорезями. Верхнюю часть снимали -и чистили все руками. А особым условием было, чтобы делали это представители интеллигенции, профессура.
В Аушвице сделал фоторепортаж. Когда дома просматривал фото, увидел в облаках точку. Думал, что это мусор на матрице. Увеличивал, увеличивал. Посмотрел - птица. Ни писал около 2 месяцев. Потом сделал большую работу - "Птица над Беркинау". И это стало для меня лекарствами.

 

Инертность киевлян в последнее время. За окном моей мастерской на улице Лукьяновський- строительство. Скоро от меня закроют небо. Рисую его с 1999 года. И это не потому, что это "мое" небо и "моя" мастерская. Хаотичная застройка Киева - преступление. Многочисленные многоэтажки, без соблюдения планов, без согласия киевлян. В 2008 году строительство за окном уже "накрылось". Так что еще один художник любит рисовать небо. Говорят, тогда в него вложили семьсот миллионов долларов. Должны были построить две пятиэтажные башни. Но голос художника - победил. Надеюсь, что чудо произойдет снова. То же с "Сенным рынком". Живу рядом. Пытаюсь сейчас отстаивать это здание. Это история Киева, должны ее сохранить. Когда на Фейсбуке начинаю об этом "кричать" - отзывается до 30 человек.. Никому не нужно? Неужели лучше устраивать надуманные споры, чем пойти и защитить то, что сейчас уничтожают раз и навсегда? Возмущает, что люди, которые вместе со мной ходят здание Сенного рынка защищать - выступали против театра на Подоле. Они, будто закона, потому что в театре каких-то бумажек не сдержали. Ждите, если все такие законники - то давайте жить по диктаторскими законами от 16 января, которые Янукович подписал, или по другим странными.
На месте, где сейчас театр на Подоле - провел много лет. Рядом была моя мастерская, мастерские родственников. Место для меня родное. Когда увидел впервые с бокового ракурса что-то черное - испугался. А потом пошла моя жена утром посмотреть. А она имеет абсолютный слух. Звонит мне и говорит: "Это звучит гениально". Пошел за ней - послушал - и согласился.

 

Я очень счастливый человек. Занимаюсь тем, что нравится. И самое интересное, что за это иногда еще и платят. Помню, как продал первую свою работу - портрет скрипача - за 30 советских рублей. Странная цифра, сразу напоминает библейские 30 серебрянников. И это были приличные деньги. Студенты получали такую ​​стипендию. Было странно и даже страшновато - так ценят, что даже купили картину. Ведь профессионализм художника - чисто экономическая категория. Это когда тебе платят за то, что ты делаешь. Парадокс: я никогда ничего не делаю за деньги - но мне платят за то, что я сделал. В целом это счастье.

Автор - Анна Щокань