"Мы не научились любить честно и откровенно то, что сделано в Украине" - Игорь Панасов

Музыкальный обозреватель, главный редактор интернет-журнала Kаrabas LIVE, директор по развитию музыкальной премии YUNA Игорь Панасов называет себя человеком-конструктором.

- Отец родом из Черкащины, мать родилась в белорусском Гомеле, я в немецком Веймаре, школу закончил в Мурманской области на севере России, в Артемовск - теперешний Бахмут в Донецкой области - окончательно переехали в 1992-м. Мне было 17, - рассказывает.

С Игорем Панасовым разговариваем накануне Дня Независимости.

Олег Скрипка тоже в Украину приехал из Мурманской области и стал едва ли не главным символом современной украинской музыки.

- Как-то Олег сказал, что в 1980-х "чувствовал себя пионером, а не украинцем". Не могу сказать, что на 100 процентов у меня были те же ощущения в юности. Жизнь в Германии создавала более свободную атмосферу. Видеосалоны, "перестройку" и Горбачева видел только по телевизору. Реальность позднего СССР не моя. Только один год, в 1989-м, перед очередным переездом, посещал в школу в Артемовске. Но учительница украинского закрывала глаза на то, что мы ходили вместо ее уроков играть в футбол. Сейчас понимаю, насколько это ужасно, не поощрять детей к изучению украинского языка.

Отец играл на трубе в военном оркестре. В домашней фонотеке рядом с Аллой Пугачевой и ABBA были и пластинки Назария Яремчука. Когда звучала "Червона рута" особых ощущений у меня не возникало. Но пришло понимание, что в советской Украине есть музыканты мирового уровня.

С распадом СССР не все украинцы вернулись на историческую родину.

- Отец хотел быть ближе к родной Смеле Черкасской области.

А жизнь в Мурманске отрезала эту возможность. У меня тогда сознательного чувства к Украине не было. Абсолютно без рефлексий воспринял окончательный переезд на Донбасс. После этого сразу готовился к экзаменам. Выбрал Донецкий университет только потому, что это был ближайший ВУЗ с филологией. Не хотелось далеко уезжать от дома.

В 1993-м Донецк раз принимал третий фестиваль "Червона рута".

- Да, я видел фестивальные выступления. Хотя не многие. Главные концерты были бесплатные на площади Ленина, прямо под памятником. Мы с друзьями, гуляя, заглядывали туда. Услышал группы "Жаба на дерижаблі", "Брати Гадюкіни", Виктора Павлика в составе "Анны Марии", Александра Пономарева. Я пропустил первые две "Руты", поэтому третья не стала чем-то особенными. Хотя помню, что площадь была заполнена донечанами. Интерес был искреним. Я в то время был не столь погружен в музыку.

Когда украинские исполнители по-настоящему появились в орбите ваших интересов?

- В университете встретил друзей, которые слушали Pink Floyd, Genesis, The Doors, еще 100 тонн музыки. Один из них крепко сидел на Шенберге, Булеза, Шнитке и Джоне Зорне. Через него я познакомился еще с одним, который открыл мне Death, Cathedral, My Dying Bride, Dark Tranquility, Burzum и еще 200 "сатанинских" групп.

В университете читал факультатив преподаватель из консерватории. У него я с винила переписал себе на кассеты Баха, Телемана и Пахельбеля с Букстехуде.

В этой палитре было мало украинской музыки. Но в 1997-м товарищ купил на кассете альбом "Музіка" группы "ВВ", там где "Весна", "Горіла сосна". Приходит в комнату ко мне с магнитофоном. Альбом прослушали на одном дыхании, не останавливаясь. Тогда было еще важным слушать альбом до конца. Язык, шутки, спецэффекты, которые использовал Скрипка - это было настолько аутентично. Он это подавал с музыкантами так, что я у меня было ощущение, будто открыл новый мир.

Внутренний русскоязычный космополит не оказывал сопротивления украинизации?

- Что-то вроде эмоций от "ВВ" пережил несколько раньше с литературой.

Хвылевой, Стефаник, Коцюбинский, Иван Багряный - это было потрясение. Новая реальность, открывалась через язык. Который тоже по сути начал познавать только в университете.

На тот момент перечитал главных российских писателей, типа Солженицына, которые показывали неизвестные для меня страницы советской истории, связанные со сталинскими репрессиями. Документальный роман Василия Барки "Желтый князь" о Голодоморе. Эти вещи расширяли сознание и понимание того, что это происходило не где-нибудь, а здесь. В стране, где я живу, частью которой является. Это хороший материал для внутренней работы. Книги стали строительным материалом для моей личности с 15 лет. Важным был предмет история. Мы учились на первом курсе по книге Ореста Субтельного. Преподаватель с таким пылом и горением рассказывал о былом. А я - человек с эмпатией, если вижу кого-то, кто пылает энергией, то не могу оставаться в стороне. Видимо он был частью Народного Руха, по крайней мере патриот на 198 процентов это точно. Любовь к Украине от прививал ненасильственным путем, а поощрял. Старославянский язык, историческая грамматика и древняя литература - это 3 предмета, преподаватели которых также заложили фундамент интереса к процессам, где начинается история украинского языка, его носителей с филологической точки зрения.

Большинство моих друзей, которые остались и сейчас жить в Донецке, были воспитанниками российской культуры. Но благодаря тому, что я жил в общежитии, там встретил украиноязычных ребят из Ивано-Франковска, Львовской области. Они приехали учиться в Донецк на украинскую филологию. Стали третью моего круга общения тогдашнего, вместе играли в футбол. Плюс некоторые девушки в университете были украиноязычные. Это создавало теплее отношения и интерес к украинскому.

При этом, считаю себя лингвистическим кретином. Мне достаточно трудно связывать в голове разные языки. Сложно дается переход с одного на другую. Для меня вообще искать слова - это большая внутренняя работа. Я думаю и чувствую больше, чем могу сказать. Хотя моя работа связана с текстом.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Сейчас украинский язык защищают, потому что всякая кремлевская вошь хочет доминирования российского - автор проекта "Рагу.лі"

Велик был соблазн не выходить из зоны комфорта и оставаться русским филологом?

- Сильно и не напрягался. 20 процентов предметов преподавали на украинском. Я интересовался этим, как еще одной частью себя. До 2004 года это было как элемент истории страны, в которой живу, мировой культуры, которой интересуюсь. На одном уровне с западной и русской культурой. Все самое интересное украинское культурное, с чем я сталкивался, не было второсортным. Это как еще одно явление. После "ВВ" подсел на Ирину Билык и раннюю Руслану. У нас кроме магнитофона, в комнате был приемник, который подарили родители. Радио "Проминь" оказало большое влияние. Хит-парад "12-2" слушал постоянно. До того, как не было интернета, "Проминь" был моим окном в мировую музыку. Например, программы о джазе Алексея Когана. Если украинское можно было назвать экзотикой, то не более, чем Карлос Сантана. Есть мексиканское, российское и украинское. Все это равноправное. Когда переехал в Киев, не почувствовал сильное влияние украинского. Попал в русскоязычные издания, пересекался с людьми, которые направлены на русскоязычный контекст. Благодаря окружению это не ощущалось.

Когда украинское стало более акцентированным?

- Это событие совпало с оранжевой революцией. В декабре 2004-го умирает отец. Он болел 3 года на онкологию. Умер в Бахмуте, но хоронить повезли в Черкасскую область к могиле его матери. Этот момент стал для меня решающим. Везли его через пол страны, потому что хотел быть похороненным именно там. Потом я приезжал на могилу и наглядно увидел, что является моей пуповиной, связывающей с этим миром в материальном плане. В картине, где мировая культура является целостная, для меня все ярче стало отображаться украинская. Почувствовал, что никуда отсюда не уеду. Говорят, что когда теряешь родителей, то становишься немного сиротой морально. Это что-то связанное со смертью, кровью и поколением тех людей, чьим продолжением ты есть. Я захотел, чтобы все самое важное происходило со мной в Украине. Ребенком я проводил здесь по 3 месяца летом, я чувствовал колорит Черкащины, этот суржик. Когда просматривал сериал "Поймать Кайдаша", то узнавал свою тетю. Но это не повлияло на меня в детстве. После 2004-го стал внимательнее смотреть на все то, что является украинским. Акцент сместился. Коллеги-журналисты, которые не понимали этой ответственности, начали мне казаться слепыми.

Сейчас идет война "мертвечины прошлого" с хрупким ростком нового. Вы в ней участвуете? Каково ваше главное оружие?

- Если бы у меня был опыт военного искусства, то была бы большая палитра оружия. Пользуюсь инструментами, которые влияют на эмоции, мысли людей. Каждый год все труднее повлиять на мысли, а вот на эмоции еще можно. Благодаря тем скилам в течении моей журналистской карьеры я получил возможность этими инструментами подталкивать людей переживать о том, что волнует и меня. Например, еще до начала революции достоинства летом 2012-го предложил изданию "Фокус" написать статью о 7 музыкальных проектах, которые будут влиять в будущем на украинскую сцену. Там были The HARDKISS, которые как группа существовали год, Cepasa, Максим Коломиец. Когда материал выставили на сайт, он за 5 дней набрал 6 тысяч просмотров. Чтобы статья о культуре собрала тогда такую ​​аудиторию, то это чудо. Итак, я попал в цель. В 2012-м это зацепило людей. С 2013 года сотрудничал с сайтом Оpen.uа и написал им украинский подборку топ-10 альбомов за год. Ранее этого никогда не было. Я почувствовал, что в этом году слишком много классных альбомов у "Бумбокс", Джамалы, Сергея Бабкина, Pianoбой, нескольких инди команд. Написал минирецензию. Это тоже вызвало фурор. Было открытием для музыкального портала, на 80 процентов заточеного под зарубежную музыку. Тогда в комментариях мне написали: а как вам альбом группы Vivienne Mort "Театр Pipinó"? и оставили ссылку. К тому времени вообще о них ничего не знал. Открываю послушать и думаю - ого. Здесь я следил, узнавал и ничего не слышал о таком. Это дало понять, что надо копать дальше. Через 6 лет, как член комитета Шевченковской премии, выдвинул Vivienne Mort на эту награду. Они стали номинантами.

Главный враг, с которым надо бороться - это недоверие и неуважение к тому, что произрастает здесь. Мы не научились любить честно и откровенно то, что сделано в Украине. Пока оно не освящено славой за пределами страны. Для меня это только смещение акцента, ранее только Москва говорила, что хорошо для Украины, а теперь это должны оценить в Париже, Лондоне или Берлине. И только после этого мы принимаем своих. Не вижу ничего плохого, чтобы порадоваться за то, что украинская песня попала в сериал "Фарго". Но давайте любить это до того. Кто-то не умеет, кто-то не хочет. Теряем много писателей, музыкантов - они здаются. Они не имеют поддержки здесь. В декабре прошлого года пришло на концерт "ДахаБрахи" в переполненный шеститысячный столичный Дворец спорта. Девушки из группы сказали со сцены: "Возможно вам трудно поверить, но мы очень ждали этого вечера". Понятно, что если у них концерты в 15-20 городах по США ежегодно, то может показаться, что после этого концерт в Киеве просто рядовое шоу. Нет, важно. Это как гештальт незакрытый. Когда ты на Западе нужен, тебя на руках носят, в контексте академической культуры оценивают на очень высоком уровне, а здесь на 16 году существования группа собирает киевский Дворец спорта. Таких историй должно быть меньше. Нереализованность таких людей - это плохая память и энергия. Это напрямую влияет на каждого из нас. Не надо натягивать фильтр международного признания, надо самим признавать. Например, ОNUKA поражала на Евровидении после того, как она поразила нас здесь. Вот так должно это происходить.

Украинское равнодушие к своему привнесенная черта?

- Это следствие исторического пути. Чтобы избавиться от этой черты, надо сознательно прикладывать усилия. Время играет на нашей стороне. Находимся в полузависимом состоянии, я имею в виду от МВФ, от Брюсселя, ваты в голове действующего президента. Но это внешнее. У нас есть границы, которые можем защитить, это позволяет построить жизнь, которая становится нашей исторической памятью. В следующем году будет 30 лет независимости и это уже хоть что-то. В такой турбулентности геополитических изломов не будет спокойно никогда. Но в этом полухаосе - чем больше мы проведем время вместе, тем больше будет истории, из которой можно делать выводы. Это как семья, живущая вместе 15 лет - это довольно прочная связь. Важно, чтобы не было перерыва и момента взлома. Но это не значит, что можно положить все на время. Если не будем идти в ногу со временем, то отстанем.

Кого-то поражает, что есть 25-летние "совки". Как это исправить?

- Сказал бы, что это люди, которым не додали родители. Все эти истории о том, почему украинские подростки слушают русский рэп, начинаются с того момента, когда ребенок подрастает и выходит в свет. Там меньше контроля со стороны родителей, поэтому все начинает решать окружение. Если человек выходит в этот мир в 7-8 лет с каким-то бэкграундом, тогда вступает в диффузию. Фанк, соул или джаз, которые отец и мать слушали дома, стали фоном, ритмом, который ребенок чуствует. И начинается дискуссия между Фейсом / Моргенштерном и тем основанием. Но если нет никакого бэкграунда, то ребенок поглощает полностью эту Youtube-музыку.

Откуда в украинцах до сих пор потребность в музыке, которая по вашим словам наполнена графоманством и неискренностью?

- Это генетическое. Родители толеруют такую ​​культуру и дети тоже. Я не верю Олегу Виннику. Когда артист играет, а не проживает. Он играет роль, но какая-то женщина ему верит. А потом учит свою дочь, которая привыкает, что это нормально.

Какие художественные явления стали культуроформирующие? О которых хочется рассказать?

- Есть группа "Один в каноэ", который создает историю здесь и сейчас. Тарас Чубай и Мария Бурмака пытались в свое время творить на тексты классиков. Это не превратилось в заметную традицию в 2000-е. Здесь приходит неизвестный группа, благодаря только интернету добирается до мозгов людей. Впервые увидел их 2015 году на фестивале Atlas Weekend. Очень внимательно начал за ними следить. В 2019-м это был единственный хедлайнер из украинских исполнителей, который закрывал сцену. Группа, ломает игру. Дарит новую жизнь стихам Ивана Франко. Важно, чтобы была сила личности. Как в Ире Швайдак. Она не распыляется, не пытается продаться за вкусности, которые дает шоу-бизнес.

Более попсово-медийный вариант - это alyona alyona. Человек 10 лет собирала эту энергию в подвалах. И ей попался такой продюсер, который смог правильно это подать. Ее жизненный опыт и высокое понимание того, чем она занимается, позволяет создать волну, которая захватывает людей. Многим не нравится, что она идет на телешоу "Танцы со звездами". А я говорю, пусть больше людей о ней знает. Она в своем стиле и формате, но она подключает массовую аудиторию к хип-хопу.

В начале 2000-х "Океан Эльзы" принесли сюда рок в своем оригинальном формате. Было бы лучше, если бы это появилось в 1980-х, но не было еще тогда такого.

На еще кого надо обращать внимание из людей искусства?

- Все, что делает Влад Троицкий стоящее. И в театре, и музыке. Надеюсь, что группа "Це ШО" не пропадут. Это его третий проект, в котором участникам до 20 лет. Это новая волна, которая отражает мировоззренческие и артовые вибрации, которых нет в Dakh Daughters и "ДахаБраха". Троицкий визионер. Сочетает интуицию и рацио.

Все, что Сергей Жадан делает, это о будущем. В дальнейшем он найдет слова, чтобы показать, как нам всем договориться. У него есть понятие, что такое украинское, чувствует это сердцем. И он знает, как разговаривать с теми, у кого этого нет. Я рад, что благодаря концертам на востоке и радиопроектам он делится этим. И каждый день появляется человек, который прислушивается. В нем есть энергия, глубокое понимание.

Думаю, что генерация кинемотографистов Антонио Лукича, Ахтема Сеитаблаева, Наримана Алиева, Марыси Никитюк, Иры Цилык даст много энергии. Если никто палки в колеса не будет вставлять. Мне нравится, куда движется кино последние два года. Особенно документалистика.

Как выйти из ментального рабства?

- Видеть как можно больше мир вокруг, не только за пределами Украины, но и здесь. Сейчас, в эпоху карантина, люди открывают для себя то, что всегда у них было под боком. Больше начинают ездить и общаться, путешествовать по стране. Потому что одна из проблем людей Донбасса, почему они застряли в "совке" - потому что не понимали, в какой стране живут. Так же те, кто живет в Киеве или Луцке, зашорены определенными стереотипами относительно друг друга. Это следует ломать.

Не надо любить и целовать в губы все украинское, только потому, что наше. Надо с максимальным вниманием к этому относиться. То, что происходит в мире - это важно, но там тоже кризис, тоже нет идей. Но все это продвинутое. Но Великобритания, Германия и даже Польша сначала открыли себя для себя, а потом их открыл весь мир.

Социальные сети разрушают диалог. Но надо учиться искусству дискуссии. Один из главных проявлений свободного человека - вступать в дискуссию с оппонентом. Надо учиться общаться друг с другом. Мы здесь разные в силу исторической судьбы. Мы - страна-мозаика, надо понять это. Можем всех русскоязычных выгнать, ромом и китайцев, но я не уверен, что после этого страна сможет стать сильным и независимым игроком. Нам следует понять, что нас объединяет. К каждому интеллектуалу, который появляется в информационной плоскости, у надо присматриваться и прислушиваться. Можем пропустить важных людей, которые стремятся производить смыслы. Если продержимся лет 50, то будем очень сильны.

Какую роль в этом играет украинский язык?

- При том, что я лингвистический кретин, поставил себе четкие задачи. Ежегодно повышаю процент того, что делаю на украинском. Имею в виду переписка, общение, написаные материалы. Уже больше года делаю тексты только на украинском. К декабрю 2019-го, до концерта "ДахаБраха" я переводил свои статьи с русского. Это был первый репортаж, который написал на украинском. Почувствовал такую ​потребность. Теперь мне все меньше надо заглядывать в переводчик. Моя задача самому себе - повышать уровень украинского. Книги покупаю на украинском, даже если доступнее на русском. Это часть первоначальной энергии, является фундаментом этой земли. Это элемент мировоззрения людей, живших здесь до меня. Поскольку я решил, что часть моей жизни станет частью культуры и страны, то я хочу с каждым годом быть более причастным. Чем больше русскоязычных граждан Украины считать экспансию украинского языка в собственной стране и в личной жизни благом, а не агрессией, тем быстрее мы станем фундаментально независимой страной.

×