Недавно я видел что-то невероятное. А именно — сердитую сельскую почтальоншу. Она была даже не сердитая, а просто злая, как бывают злыми разве что киевские мусоровозы или почтальоны — когда несут телеграмму на последний этаж небоскреба, где неисправный лифт.

Но сельские такими быть не могут, потому что это совсем другое. Если бы у меня была еще одна жизнь, я обязательно стал бы сельским почтальоном и ни на что не променял бы эту работу. Я это знаю, потому что когда-то, в девятом классе, подменял нашу почтальоншу целый месяц.

Тогда не практиковали почтовых ящиков: почту нужно было занести во двор и отдать хозяину. А если его нет, то оставить в дверях. А бывало, что и в дом заходишь. В том было что-то особенное, потому что всегда есть несколько таинственных домов, в которые никто никогда не заходил. Там и не ждут никого. Там и газет не читают. Но почтальон имеет доступ туда раз в месяц — когда разносит пенсию. И тебе там рады — потому и кажется невозможным, что ты можешь быть сердитым, если всем нужен.

Я подменял нашу почтальоншу целый месяц

Всех удивляло, что я легко усвоил, где чья газета. А мне это казалось естественным, потому что каждая газета так же похожа на своего подписчика, как пес на хозяина. Мало того, когда я нес кому-то газету или письмо, то сам чувствовал себя тем письмом, со всеми спрятанными там тайнами. Да и клиенты попадались загадочные. Например, был дед — один на все село выписывал "Сельскую жизнь". Он говорил " жисть". И я не понимал — почему. А теперь думаю, что о нашей " жисти" он знал все, а хотел почитать о какой-то другой.

Теперь, когда не спится, в воображении повторяю свой маршрут. И до сих пор помню, кто что тогда выписывал, а кто совсем ничего. Хоть уже давно нет и тех газет, и тех людей, и тех домов, где они жили, как спрятанная от меня тайна.

×