В свое время, еще при Союзе, на меня большое впечатление произвела издательская рецензия на роман одного моего знакомого. Действие произведения происходило во время войны, поэтому в рецензии, как и в романе, содержалась привычная идеологическая жвачка. Однако было там несколько фантастических страниц, где рецензент объяснял, что на странице такой-то герои не могли пить коньяк, потому что его во Львове 1943 года не было, зато могли пить шнапс, ганусо вку, бехеро вку и тому подобное — список разворачивался на несколько десятков наименований. Подобные замечания касались и элементов одежды, расположения домов, цен, на черном рынке и тому подобного.

Рецензент явно стебался. При немцах он, говорят, держал корчму, что открывало ему после войны прямой путь на ГУЛАГ. Поэтому он стал профессиональным борцом с "буржуазным национализмом", автором дрянных романов и еще более дрянной гэ бэ шной публицистики.

Сильно напившись, он похлопывал по плечу коллегу, известного стукача, и говорил: "Ты, Петя, сволочь, и я — сволочь. Но все-таки ты бооольшая сволочь!"

Львовяне презирали его писанину, однако читали. Она была абсолютно лживой во всем, кроме одного: бытовые подробности межвоенного Львова были выписаны в его книгах обстоятельно, со вкусом и аутентично.

Ты, Петя, сволочь, и я — сволочь. Но все-таки ты бооольшая сволочь!

Художественной прозе эта подлинность не очень нужна. Но если ни один историк в стране не знает, что мог купить себе Тарас Григорьевич в ближайшей забегаловке в Питере 1861 года или сколько стоил билет из Киева до Полтавы осенью 1904-го, или как вывозили мусор или доставляли почту в Харькове во времена НЭПа, то эта страна обречена жить в мифическом мире богов и героев, воспетых слепым Гомером.

Собственно, мы в нем и живем. Вот только герои здесь для каждого — свои, а богов, кажется, нет совсем.

×