"Отбить Крым будет легче, чем восток" – прокурор-киборг Максим Грищук

Кто-то из них сейчас перевелся в Минобороны, правоохранительные структуры. Кто-то ушел в другой батальон. Я сейчас в 11-м батальоне 112-й бригады. Со мной еще два прокурора, которые с самого начала были. До сих пор остаемся на южном направлении. В феврале мы пошли в 128-й батальон ТРО Киева. Потому что в 81 бригаду, в которой я воевал, было невозможно попасть из-за блокирования дорог. Физически не мог доехать. Мы сформировали гранатометный взвод. В мае отправились в Харьковскую область. Три месяца там провели. Держали фронт в районе Балаклеи. В конце лета нас вывели, меня перевели в другой батальон. Были на Херсонщине, участвовали в операции по освобождению города.

Самое интересное – это документы. Потому что оружие и боеприпасы – это банально. Мне интересно было посмотреть разные свидетельства оккупации. В частности, о том, что люди изменяли Украине. Принимали присягу на верность Украине, но перешли на сторону противника.

Сложно было в 2014-м, потому что не было опыта. Думал, насколько правильно принимать такое решение. А в 2022-м такого не было. Потому что понимали: если не удержим государство, то никому эта юриспруденция и антикоррупционные усилия не будут нужны. Думаю, эта задача выполнена и нужно двигаться дальше.

В 2014-м нападения никто не ожидал. Но когда после АТО вернулись, стабилизировался фронт – 2015, 2016 – все понимали, что так не может быть вечно. Что нет ответа на многие вопросы и все это должно решиться. Не верили, что Россия нападет, но начали готовиться. С ноября-декабря 2021-го в воздухе уже чувствовалось напряжение и что что-то произойдет. В январе уже активно начали готовиться.

Информации. В первую неделю было сложно с вооружением – имели пару гранатометов, автоматы и коктейли Молотова. А Россия шла на нас с танками. Было непонимание, чем мы должны ее останавливать. Затем войско насытилось оружием. Сейчас его достаточно. Личный состав также обучен. У людей есть боевой опыт и они готовы идти вперед. Конечно, хочется больше техники – танков, авиации, но здесь опыт и обучение играют большую роль.

Война изменилась технологически. Как у нас произошли перемены, так и в России. В 2014-м была война советских армий – по экипировке, оружию. Дроны или беспилотники – для нас это было как нечто труднодоступное. У нас был один на батальон. И нужно было иметь двух человек для его управления. Сейчас дрон – то, что должно быть в каждом подразделении. Это глаза командира на поле боя. Появились также разные системы противодействия дронам. Высокоточное вооружение. Ты уже переходишь от количества к качеству. Это навыки, обучение. Каждый боец подготовлен, прошел тактмед, обучение применению оружия, экипирован. В 2014-м такой уровень только начинал быть доступным. Технологически военный этап пошел вперед.

Военные мотивированы. Все ждут контрнаступления и готовы идти освобождать свои территории. Потому что никто здесь не собирается что-то отдавать или дарить. Все решительно настроены и хотят выбить кацапов за пределы территории. Все понимают тяжесть потерь, но нас это не остановит.

На той стороне есть профессиональные военные. И по некоторым параметрам они воюют лучше. Например, по инженерным укреплениям. Они в этом плане воюют по книгам. Но у россиян всегда выкопаны окопы, системы связи отлажены. Система РЭБ, передачи сообщений. Потому что ты сталкиваешься с их организацией по перехватам или даже когда заходишь на их позиции, видишь, как они обустроены. Нам даже есть чему поучиться. Это враг, который может учиться на своих ошибках. Может быть, не на всех, но учится. Не нужно недооценивать россиян.

Да. Ничего не изменилось. Возможно, даже появилась еще большая уверенность. Крым будет легче отбить, чем восточный регион. Потому что это вопрос логистики. Если мы перебьем пути поставки – а с высокоточным ракетным вооружением, которое у нас есть, это не так сложно – то все должно получиться. А вот в Донецкой и Луганской областях есть сухопутная граница с Россией. И большие возможности для снабжения. А кто выигрывает логистику, тот выигрывает войну. Кто обеспечит логистику и связь, получит стратегическое преимущество. В Крыму это будет проще. Нужно перебить азовский коридор, а морем особо не наснабжаешься – потому что есть дроны и ракеты, которые могут это останавливать. Но нужно ставить себе цели и на Донбасс, и на Крым. И выполнять.

Постоянно учимся. Сейчас генералами стали военные, полковники и подполковники 2014-го. Видел их профессионализм. Управляют многими процессами. Есть уверенность, что действуют профессионально. Нужно время. Все шаги направлены на то, чтобы как можно быстрее освободить территорию.

Это моя работа. Быть в армии – вынужденный шаг. Поэтому общаюсь с коллегами. Слежу за делами в судах. Конечно, многие воюют и стало сложнее. Но через год все государственные структуры уже адаптировались, наладились процессы. Некоторые дела невозможно сделать, потому что людей нет в стране или они воюют. Но система работает в режиме, адаптированном под войну.

Вопрос назначения судей или ответственности отдельных из них – вопрос открытый. Если должным образом фиксируются эти моменты и привлекаем людей к ответственности, что сейчас начинаем наблюдать, система работает в режиме сдерживания и противовесов. И она не допускает таких моментов. Если система разбалансирована, тогда появятся следующие случаи. Нужно, чтобы право работало для всех. Независимо, кто совершил преступление. Должна быть неотвратимость наказания.

Почему ликвидировали суд? Потому что это уже была критическая проблема. Кричащая. И иначе уже невозможно было решить. Нужно налаживать правоохранительную систему, чтобы она прекращала все вовремя – на начальном этапе.

Ее начали налаживать с 2014 года. Законы принимались. И сейчас она в процессе отладки. Вспомните 2013 год и сейчас – того, что было, уже нет. Разница ощутима. Нет такого чувства безнаказанности. Все сразу становится публичным. Процесс идет. Но страна очень большая, и еще, к сожалению, мы 9 лет в состоянии войны. Поэтому нам сложнее других постсоветских стран, которые могли реформироваться в мирное время.

Я общался с представителями стран, которые реформировали свои системы. Они тоже решали эти вопросы не в один день. У нас это просто затягивается во времени. Но то, что мы это сделаем, уже понятно. Что закон будет для всех одинаковый. А второй важный вопрос, который я для себя очертил – нужны прозрачные конкурсы. Благодаря им можно отобрать лучших из лучших, которые дадут положительный результат. Если конкурса вообще нет или он завуалирован – ничего не будет.

Невозможно всех выгнать и набрать с нуля. Хотелось, но так не работает. Мы пробовали с партнерами говорить, как это у них происходит. И они объясняют: нужен переходный период, чтобы все трансформировать. Чтобы органы работали на прозрачных и открытых принципах. Если всех забрать, то мы поменяем на таких же людей. Мы ведь не можем взять их с другой планеты. Нужно, чтобы общество трансформировалось и родило этих людей. Которые своими действиями могли бы двигать органы и делать их прозрачными. Все хотят немедленных решений. Но на все нужно время. И мы должны это пройти. Немедленных результатов не будет.

 

Это подтверждение трех тезисов сразу. Не боимся это обнаруживать и показывать. Не скрываем и не будем терпеть. Судебная система сразу предоставила все возможности расследовать это дело. То есть, она пытается очиститься. Третье – у нас теперь есть возможность выявить такие факты. В сравнении с тем, что было 10 лет назад, не представляю, чтобы председателя Верховного суда задержали. Мы на правильном пути, но он долог.

Откуда берутся судьи? Они – граждане Украины. Это представители общества. А у нас есть бытовая коррупция, когда кум может все решить. И пока у нас не будет нетерпимости к этому и воспитания еще с садика и школы, будут такие случаи. Чем лучше будем воспитывать новые поколения, тем меньше таких случаев будет.

Сложно сказать. Но Transparency International добавили нам один балл. Они производят срез уровня коррупции в странах. Коррупция все равно остается, возможно, будет больше скрыта. Потому что общество очень наэлектризовано и такие случаи будут пытаться скрыть. Коррупция осталась на том же уровне, но трансформировалась в проявлениях. Война не может остановить или изменить это. Только системные правила игры, которые будут выполнять все. Но на войне коррупция – это самое худшее, что может быть, и за это нужно жестко наказывать.

Я думаю, что все есть в комплексе. Сейчас общество сосредоточено на победе и выживании. Как только у нас освободится больше ресурса, сможем бросить его на борьбу с коррупцией. Сможем переключиться. Потому что многие правоохранители, общественные активисты занимаются военными вопросами. Думаю, мы сможем направить их деятельность после победы на коррупцию. Борьба с ней пойдет быстрее после победы.

Механизмы должны быть прозрачны и открыты. Чтобы каждый член общества мог контролировать. К примеру, декларирование. Это очень хороший способ контроля состояния чиновников. И я не понимаю, почему его до сих пор не восстановили. Это яркий пример публичного контроля и превенции коррупции.

Нам потребуются международные партнеры. Потому что они прошли свой путь и могут поделиться опытом. Они незаангажированы. У них нет своих интересов. Такие эксперты нужны в тех же конкурсных комиссиях. Нам нужен взгляд со стороны. А также в борьбе с коррупцией поможет наше общество.

Сейчас власть сосредоточена на победе. Организм, стоящий перед угрозой уничтожения, акцентируется на выживании. Есть негласное правило – все объединились для победы. Военное положение ограничивает права и свободы. Это наш закон. Но в плане открытости власти остались на том же уровне. Потому что этот процесс должен идти постоянно. Война может его только приостановить. Но не изменить.

Должно. Общество будет более чувствительно к проявлениям коррупции и несправедливости. Мы получим толчок к развитию прозрачности всех институтов. Сначала все ресурсы для победы, а затем – на восстановление государства.