Нобелевская премия и "Оскар" – фантомные боли культурных украинцев

Активная и патриотическая часть украинского общества, проживающая в соцсетях, ежедневно горюет из-за потерь на фронте. Справедливо и не оспаривается: гибнут яркие достойные украинцы, вечная слава и вечное уважение. Однако вторая за печалью и чуть ли не призывом к всенародному трауру позиция то и дело меняется. С 6 октября до сих пор Facebook разочарован нынешним решением Нобелевского комитета. Проблема не только в том, что гражданин Украины снова не получил одной из самых престижных премий в области литературы. Грусть, боль и праведная ярость усилена фактом, что прокатили Сергея Жадана – любимца сотен тысяч украинцев, большинство которых составляет молодежь, рожденная в 2000-х.

Реакция разочарованных разная. Есть такая, эмоциональная: "Если Нобелевская премия не у Жадана, то это больше не главная литературная награда мира. У них сбита оптика". А есть более практичная, прагматичная: "Жаль, что Жадану не дали Нобелевки. 1 млн долларов – это же сколько всего можно купить для ВСУ!" Кстати, не сомневаюсь: в случае получения Нобелевки упомянутый всует лауреат так бы и поступил. Ведь только в этом году во время масштабной войны России с Украиной господин Жадан получил четыре (!) международных премии. Одну из которых, Премию мира от немецких книжников, украинскому гражданину официально вручат 23 октября на полях Франкфуртской книжной ярмарки. Да и вообще литератор, рокер, волонтер и общественный деятель Сергей Жадан – один из самых почитаемых различными премиями деятелей украинской культуры. И это ему еще нет 50 лет.

Неужели поклонникам этого мало? Гнев в адрес Нобелевского комитета и одновременное разочарование в нем совсем не означают, что культурное сообщество в дальнейшем на Нобелевку чихать хотело. Здесь срабатывает давняя, плохо подавленная травма советского человека, фантомная боль от которой, как выяснилось, передается поколениям на генетическом уровне. Это примерно так, как страх умереть от голода, глубоко засевший у выживших, и ощущающийся его детьми, внуками и правнуками. Или как страх смерти от радиации, засевший после аварии на Чернобыльской АЭС в каждом украинце, даже если он родился и жил в непораженном ею регионе.

 

В данном случае речь идет о личных вкусах, которые должны разделять и признать все вокруг, все народы мира, на высших уровнях. То есть, если книга нравится мне и произвела на меня впечатление – ее автор гений. Который сразу становится безоговорочным лидером мнений, а его работа достойна сразу Нобелевской премии. Если мне нравится фильм – он достоин "Оскара", а кто не дает моему любимому фильму "Оскара" – тот невежда. Если мне нравится музыка – наградите ее на церемонии "Грэмми", не меньше. Или на крайняк дайте первое место на Евровидении.

Так выглядит уязвленное советскими тоталитарными практиками ментальное здоровье: мы лучшие во всем, мы самые гениальные, самые талантливые, мы во всем впереди планеты всей, поэтому самые престижные награды – только для нас. И при этом желательно, чтобы всем заинтересованным в Украине нравилось одно и то же. Единодушие в любви – предохранитель от срачей и эффективное средство примирения всех со всеми.

Но Нобелевская премия, как, кстати, и "Оскар" – уже давно не о всенародной любви и всеобщем признании. Или, скажем точнее, не о любви десятков и сотен тысяч посвященных и не о коммерческом успехе автора и созданного им продукта. Если Сергея Жадана буквально носят на руках в Украине, если его стихи и проза переведены в Европе и Америке, если пьесы его авторства собирают аншлаги – это не добавляет проходных баллов для получения Нобелевки.

Потому что тенденция поменялась: и Нобеля, и "Оскара", по меньшей мере, 10 последних лет вручают не за публичность у себя дома и вообще не за публичную деятельность. Сегодня это – об авторском эгоизме, максимальной закрытости в быту и одновременно максимальной откровенности, исповедальности в творчестве.

Нобелевская премия, как и "Оскар", отличаются от других подобных, как крыса от хомячка – имиджем и имиджмейкером. Десятилетиями культивируется их престижность. Награда преподносится как высшая степень признания. После Нобелевки или "Оскара" остается разве что получить доказанную и зафиксированную аудиенцию у Господа Бога. Украинцам такое недостижимое признание болит особенно именно из-за искусственной маргинализации, в которой все украинское – разве что кроме борща и вареников, – оказалось из-за последовательных и системных усилий России. Поэтому какое-то патологическое отсутствие интереса к нашей книге и нашему кино со стороны Нобелевского и Оскаровского комитетов болит без перерыва.

Тем временем у России свои нобелевские и оскаровские лауреаты есть. Среди них – Михаил Шолохов, коммунист и алкоголик, которого даже в России обвиняют в плагиате программного "Тихого Дона". Или Никита Михалков – убежденный монархист, преданный слуга путинского режима, популяризатор русского мира. Конечно, там еще есть Борис Пастернак, который под давлением тогдашней советской власти отказался от премии. И также Иван Бунин, о котором следует в контексте Нобелевки сказать несколько слов отдельно.

Дело в том, что в Украине уже несколько десятков лет считается правилом хорошего тона считать украинцами всех, кто так или иначе связан с Украиной. Например, художника, создателя поп-арта Энди Уорхола – потому что он, крещенный Андреем Варголой, родился в Закарпатье. Или французского мима Марселя Марсо – его корни из Одессы, как и у актера Сильвестра Сталоне. У нас ищут украинцев всюду. Особенно – среди отмеченных престижными премиями, и желательно – Нобелевской и "Оскаром". "В этом фильме второй оператор украинского происхождения. Значит, украинец – уже лауреат", – слышал я такую ​​реплику. И хотя название фильма сейчас не упомяну, однако тенденцию подтвердят белорусска Светлана Алексиевич и россиянин Иван Бунин.

Обоих в разное время отметил Нобелевский комитет. И оба имеют связи с Украиной. Бунин долгое время до эмиграции жил и работал в Харькове, Полтаве, Одессе, знал наш язык и переводил с него. Алексиевич вообще родилась в Станиславе, теперь – Ивано-Франковск. Так что в разное время на разных площадках обоих определяли как украинцев. А значит, Украина – по такой логике – имеет все же своих нобелиантов. Хотя частично. Как говорится, на полшишечки.

Логика ошибочна, как ошибочна оценка значимости Нобелевской премии. Прямолинейное мышление подсказывает: лауреаты материально обеспечены до конца жизни и могут реально влиять на процессы. Однако Светлана Алексиевич живет в авторитарной Беларуси и, кажется, никакой оценки участия своей страны в российской агрессии не дала. А украинский автор, получив Нобеля, вряд ли будет продаваться большими тиражами, еще и при практическом отсутствии книжных магазинов, и точно не будет иметь больших гонораров. Ну ладно, дадут украинскому фильму желанный "Оскар". Его украинский продюсер потом сможет претендовать на льготное внеконкурсное повышенное финансирование следующего фильма? Тоже нет.

Поэтому для украинца ни одна из премий – точно не о решении проблем и расширении возможностей реализоваться. Потому что пока украинская культура до сих пор не является субъектной для современного мира, в частности читающего. Кстати, нобелевские лауреаты последних лет так же не имеют значения для Украины. Нынешняя лауреатка Анни Эрно хоть когда-то переводилась на украинский по грантовой программе, однако не прочитана. А Элис Манро, Абдулразак Гурна, Патрик Модиано или Луиза Глюк, тем более, неизвестны. Потому что это и в своих странах – очень нишевые художники. Украинцам же, наоборот, хочется наконец-то выйти из крошечной маргинальной ниши. И придется выбирать: либо нишевость и декларативная самобытность, а значит неизвестность – либо культовый статус, большая аудитория и закрытая дорога к Нобелевке и "Оскару".

×