Мы не должны говорить гражданину Украины: "Ты не такой, как мы тебя видим". Это неправильно. Мы должны в определенной степени отражать его вкусы. Но также показывать ему, что он, возможно, упустил что-то важное о своей стране, об обществе вокруг. Очень важно не навязывать людям то, к чему они не готовы. Людей, которые все еще хотят включить линейное телевидение, не так много на самом деле, особенно среди молодежи

Общественный вещатель - это диалог с обществом. Мы собираем для вас те образцы украинькои культуры, которые кажутся нам заслуживающими вашего внимания. Возможно, вы всегда знали о традиционной эстраде, которая здесь была. Но вдруг вы обошли вниманием Даху-Браху. Вы видели победителей вокальных конкурсов, но возможно вас также заинтересует народная музыка и редкие украинские песни, которые мы можем донести в новом контексте. Это очень большой пласт культуры.

Житель большого города 50+ - вспомнит 5-6 украинских народных песен. Хиты типа "Ой на горі два дубки". А их тысячи - праздничных, застольных, стрелецких. Преступление - их не знать. Мы себя сами обворовываем, не доносим это молодежи, в частности.

Поэтому в эфире должен быть представлен достаточно широкий круг музыки. Когда мне говорят, что нет места на общественном вещателе традиционной эстраде, я не согласна. Это наше достояние. Песни группы Мандри - это городской романс. Есть много коллективов, которые были созданы нашей диаспорой. О них никто не знает. Знают только Квитку Цисык. А есть сотни песен хорошо записанных, которые просто не донесены. Люди бы их полюбили.

В этом году это уже гораздо лучше, чем раньше. Конкуренция с российским, с американским, британским продуктом до сих пор существует.

До сих пор программные директора не думают, что надо оставлять деньги в нашем государстве и платить их нашим музыкантам.

Меня не впечатляет количество или качество украинской музыки. Я знала ее до того, как она стала популярной вне интернета. Но люди идут из профессии туда, где трава зеленее. С культурной журналистики лучшие идут в экономику и политику, потому что там большие доходы. Так же музыканты: могут писать музыку, а могут не писать. Многие выбрали программирование или выезд за границу. Меня поражает, что люди, которых открыли только через 10 лет, не перестают петь.Если учесть, что фактически территория государства заканчивается там, где перестают петь его песни, то Украина заканчивается аж за Кубанью. Сейчас у нас появляется новый пласт песен об актуальной войне. Теперь они будут определять, где будут заканчиваться реальные границы Украины.

У нас есть современные технологии, хороший вкус, интернет. С каждым годом шансы на то, что украинские музыканты будут попадать в мировые чарты, увеличиваются.

Мне трудно сказать, сколько бы мы делали украинского контента, пока мы недофинансированы. Сейчас же люди хитрят: сделано здесь, продакшн украинский, а деньги российские. Но украинское кино начало существовать. Создается украинская мифология. Людям нужно украинское мифотворчество. Представьте себе, что в какой-то момент мы забываем о том, что рядом Россия, и живем только своим. Надо прекращать определять себя причастностью к большим советским мифам.

Я вообще не украинка. У меня и капли украинской крови нет. Но спроси меня, в какую страну я верю. Я верю в Украину.Пока мы еще постсоветское пространство. Людей, которые несут этот боль Украины, которая не осуществилась, мало. Для большинства эта ниточка преемственности прервалась. Многие люди, деды которых сражались за Украину на всех исторических этапах, вымерли во время войны, голодоморов и переселений. Ну сколько их сейчас процентов, этих украинских украинцев, которые всегда ими были? Немного. И мечта об Украине живет, собственно, в них. А мы, все остальные, просто поверили в нее.

 

Это очень обидно. Мы понимаем, как финансируется пропагандистская машина России, сколько составляет финансирование Russia Today. Там рядом такие рупоры: постсоветский миф, все это величие. Очень жаль, что нельзя рубануть это и не начать наше вещание там. Мы вещаем на тех территориях, но конкурировать трудно.

Мне кажется, что мы, наше государство, проигрываем наших потенциально лояльных украинцев на востоке. Пусть они не общаются пока по-украински. Но они готовы были. Последний раз, когда я была в Донецке до войны, меня уже обслуживали в кафе по-украински. Это был мой шестой приезд. Я очень хорошо помню свои первые приезды. Люди были сначала настороженны к украинскому языку. Позже говорили: "Вы над нами будете смеяться, если мы им заговорим, потому что мы шахтеры". Я помню все эти разговоры, когда мне было 19, 21, 23. Я помню, как Донецк менялся с каждым годом. Там появлялось все больше людей, которые считали себя украинцами: болели за футбол, держали наш флаг, пели с нами песни. Скай, Тартак, мы собирали там залы. Какой, оказывается, хрупкой была эта любовь. Некоторые люди сказали все-таки: "Мы хотим быть частью русского мира -чего-то значительного и масштабного". Люди любят масштаб и успех. Мы не демонстрировали масштаба и успеха.

В Луганске двое местных изобретателей, живущих на оккупированной территории, запустили свой YouTube канал Кreosan. Двое луганских пацанов имеют миллион 200 тысяч подписчиков: они, скажем, с микроволновки и стакана делают всякие удивительные вещи. Это наши украинские пацаны. Знаете чью рекламу транслирует их канал? Российского Института науки и техники. Потому что русские к ним первые достались с деньгами. Не мы. Не наше НАН. Не наши спонсоры. Мы не предложили им первые: "Ребята, давайте вы с Киеве будете вещать". Мы ничего не сделали для этих людей. Таких людей, как эти ребята, в Украине много. Если вы верите в Украину, надо прежде всего поддержать их, поддерживать науку, молодежь. Государство не воевало раньше за свой ресурс. Поэтому российская попаганда добирается до нашего ресурса первой.

Я как медийщик не хочу отдавать телеканалу Интер старшее поколение. Эти бабушки нужны мне, это мои бабушки. Да, на них посягает большой советский миф. Величие русской территории и все эти фильмы советские, хорошо снятые. И все эти культурные коды, которые зашиты. Но мне хочется, чтобы эти бабушки были нашими. Чтобы они смирились, что да, есть такая небольшая страна Украина с нетривильной тяжелой судьбой. Но культурные коды, за которые им здесь можно зацепиться, как раз должны медиа создавать. Чьи фильмы вы цитируете, чьи песни вы напеваете, чьи шутки вы наследуете. Мы понимаем, что "пуля в лоб - так пуля в лоб" - это мэм сегодняшнего украинского поколения. В России его не поймут. Такие вещи формируют представление, где мы. У старшего поколения они другие.

Они присутствуют в общественном вещателе. Не в том объеме, что раньше, но я не буду забирать их из эфира еще и из этих соображений. Но вы понимаете, сколько людей предпочтут Михалкова, а не Иво Бобула, потому что они культурно определяют себя не только в другой территорий, а в другом уровне культурного продукта.

На самом деле это реально. У нас почему-то есть агрессия к старшему поколению, которое плохо знает украинский. Травля - это абсолютно неперспективнаое поведение. Сейчас всем понятно, что это территория Украины, она такой будет и надо видеть Украину на сто лет вперед. Зачем тратить ресурс агрессии, нервов на старшее поколение, которое просто спокойное и лояльное Украине? Да, по-украински они не разговаривают. И ты не переделаешь человека, которому 60 лет. Просто смирись с тем, что он любит Украину так, как может. Отстаньте от старшего поколения. Просто возьмите всю ту силу, с которой вы к ним цепляетесь, и перенесите на детский сад, купите детям украиноязычные книги.

Вместо агрессии возьми и сделай что-то хорошее. Со мной все переходят на украинский, потому что мне и в голову не приходит травить русскоязычных людей. Я из русскоязычной среды. У меня "щ" мягкое. Но меня не травили за это, и поэтому я более-менее нормально разговариваю на украинском, потому что хочу на нем разговаривать.

Мне повезло с преподавателями и родителями. Родители сказали: "Мы переезжаем в Украину. У тебя здесь своя история. Тут Байкивське кладбище: здесь твоя бабушка, здесь твой дедушка и дедушка твоего дедушки".

История нашей семьи в Киеве началась сто лет назад. Прабабушка приехала жить в Киев в 1919 году, когда сюда Муравьев заходил. Она была московитка из Подмосковья. Но в своих дневниках она писала на русском после того, как побывала в Софийском храме: "Люди здесь молятся за Украину по-украински. Я бы очень хотела почувствовать то же, что и они". Переехала сюда из России вместе с мужем-русским. Жили на Крещатике. Мой прадед был очень беден, чернила делал и развозил их бочкой на Подоле. Поэтому я дома.

Украина не была для меня чем-то чужим. Мне пели украинские песни в детстве, мне показывали украинский алфавит. Я не могла понять, что может быть буква "ї". Меня готовили к Украине с любовью.

 

Хотя было непросто: тебе 7 лет. Ты приезжаешь в страну, где все вокруг называют тебя "малая", и говорят такие незнакомые слова как "ю-зе-фа" (так в Киеве называли игру "камень, ножницы, бумага") и "квач". А ты на сказках Пушкина выросла. Ты не знаешь, что такое "копки-баранки" - когда ребенка сажают на плечи. Игра в "квача" у нас в России называлась "горелки". В поликлинике я отвечала врачам: "Я еще не говорю на вашем языке, но обязательно постараюсь".

Изучить язык помогли школа, книги, радио "Промінь" с прекрасными песнями. Только культурой и любовью.

Очень помогло наличие "Украинского радио" - этой маленькой радиоточки, на которой я сейчас работаю. Всегда понимала: "Украинское радио" - очень правильная нациетворная штука. Оно в каждом селе со стенки вещает. Ему более 90 лет. Я там впервые услышала Вику Врадий. Я просто замерла. Я не знала, что по радио может звучать такое дерзкое. Это было культурное открытие. Для меня Украина во многом началась с "брехунца" на стене, и я сейчас здесь отдаю эти долги.

Это очень узкая территория, на которой пасутся очень много людей, которые не видят перспективы. Не было бы этой темы - была бы другая, потому что им надо драться. Им нужно, чтобы кто-то в интернете был неправ.

Да, вы можете не разделять чью-то позицию, но мы, украинцы, должны научиться быть за одно для большей цели.

Языковой вопрос в Украине - временный. Через сто лет все будут разговаривать и понимать украинский. А мы ведем себя так, будто мы боимся его потерять. Это слабая позиция. Мы не потеряем украинский. Надо понимать, что для этого поколения, которое сейчас вырастает, это единственный родной язык. Есть еще язык соседнего российского рэпа и YouTube, который они понимают, но не разделяют.

Возможно, такое поведение людей - следствие того, что ранее они очень много теряли?

Возможно. Это страх. Ты начинаешь так агрессивно вести себя, когда боишься, что что-то отберут.

Не отнимут больше украинский. Будущее украинского языка в Украине абсолютно вне зоны опасности. Есть украинская музыка, есть люди которые пишут прекрасные книги на украинском. Надо поверить в силу этой позиции и дать дожить предыдущему поколению спокойно.

Я понимаю, что это, возможно, фантастически звучит для потомков людей, пострадавших за то, что они говорили на украинском. Это их боль, это их правда.

Но здесь будет украинская Украина. Советская, российская культура отходит. Просто дайте время, чтобы их дети пошли в украинские школы.

Когда мой трехлетний племянник рассказывает стишок на украинском, я вижу, как моя русскоязычная мама просто тает. У меня есть знакомый из Дагестана. Его ребенок пошел в украинском садик. Пришел домой и сказал по-украински: "Папа, я по тебе соскучился". Все, Украина с этого момента в его сердце.

Люди просто выбрали более масштабную карьеру. Когда большинство из наших соотечественников выбирают советское кино, мы не лишаем их права смотреть телевизор.

У нас очень много граждан, которые подсознательного выбирают какую-то лучшую историю: ездят на заработки в Россию. Мы их что, не впускаем назад? Они везут заработанные там средства сюда.

Я против травли артистов, потому что мне пользы как гражданину от затравленной Ани Лорак нет. Но мне кажется странным, когда на 23 февраля ты развлекаешь армию, которая потом приезжает сюда и убивает твоих соотечественников. Это какой-то уровень компромисса нужно иметь в голове. Для меня он недостижим.

Я выступать в Россию не поеду. Но если вы это делаете - скажите об этом честно, ребята. Надо четко определить позицию: "Я выбрал другой рынок, я выбрал карьеру. У меня 50 лет жизни активной. Я просто выбрал это. Отстаньте от меня. Я не разделяю ваши ценности, я не чувствую той пуповины, которая связывает меня с украинским обществом. Вы мне как общество ничего не дали ". Окей. Мы вас отпустим. А говорить "Я за мир во всем мире" и метаться между людьми, которые потеряли близких, и гонораром на корпоративе в Кремле - не аккуратненько.

Люди голосуют рублем, они говорят: "Мы не пойдем на твой конерт". А когда таких людей критическая масса, артист просто перестает выступать.

Лобода поехала в Россию. Ведет там какую-то премию. Здесь она соберет две тысячи человек раз в год, а там - сто тысяч человек десять раз в год. Пусть человек чем-то занимается. Они нам не клялись в верности, эти люди. Они нам никто. Это просто какие-то артисты. Брать артиста, обсуждать его - это какая-то советская практика. Мол, мы поставили их за идолов, и они нам что-то должны. Лучше бы так за Любомира Гузара переживали как за лидера мнений, как переживают за Лободу.

Для меня вся эта история вокруг артистов - это признак инфантильности, поиска идолов и советской традиции, когда нам нужен кто-то на горбочке, кто нам скажет, как делать. Простите, для меня Ани Лорак - не ролевая модель. Она просто красивая женщина, которая поет какие-то песни. Она мне не расскажет, как мне любить свою страну. И дайте ей покой, отвлекитесь от нее. Купите билет на Kozak System. Голосуйте рублем.

От того, что вы бросите в нее гнилым томатом, не воскреснут пацаны, которые положили жизни.

 

Есть большая разница между автором и человеком, который поет песню, которую он купила.

Человек-автор - лидер мнения обычно. Если за автором пошли люди, значит, они разделяют какие-то месседжи, которые он создает. Визионеры - это визионеры. Вакарчук мог бы не петь, а писать картины, которые так же узнавали бы тысячи людей. Возможно за ним бы пошли даже если бы он не артикулировал чего-то ценного. Почему бы и нет?

Я не вижу у него менеджерской команды, но я по крайней мере знаю, откуда у Славы деньги. Он их напел. Мы сами принесли ему этот капитал.

Мы понимаем, что если брать эту цветочек и бросать в грязь Верховной Рады, мы можем потерять артиста на время. Но пусть он попробует. Если он что-то декларирует, почему не дать этому шанс?

И если мне надо выбирать между Вакарчуком и Юлией Владимировной, я выберу Вакарчука. Это изменения. И это новое поколение. Возможно, вокруг него будет какое-то другое общество, которое имеет другие ценности. Которое будет более свободным и менее связанным с прошлым. Я не знаю, серьезно ли он с этим, достаточно ли с него министра культуры, но я за то, чтобы дать шанс.

У меня нет перед собой гарантии, что я через двадцать лет не пойду в политику. Потому что политика - это просто работа. Если меня интересует политика в городе, в районе, и если я просто математически знаю, что парковки можно сделать немного умнее, не имеет значения, чем я занимаюсь.