11 ноября Вооруженные силы вернули Херсон под контроль Украины. Освобождение города ждали более девяти месяцев.
Российские военные пересекли границу Херсонской области 24 февраля с территории временно оккупированного Крыма. 1 марта вражеские солдаты вошли в областной центр. На подступах к городу обстреливали населенные пункты и объекты критической инфраструктуры.
Сотни людей выходили на акции протеста и без оружия бросались на бронированную технику солдат с автоматами. Впоследствии митинги начали разгонять российские силовики, стреляли в людей и бросали светошумовые гранаты.
В Херсоне Россия установила оккупационную власть. 23 сентября в городе был проведен незаконный референдум о присоединении Херсонской области в состав РФ.
Вооруженные силы Украины начали контрнаступление. 9 ноября российское военное руководство заявило об отводе войск из Херсона. Уже через несколько дней украинские защитники освободили город.
За девять месяцев оккупации россияне в Херсоне обустроили пыточные, где издевались над волонтерами, активистами и молодыми мужчинами, подозреваемыми в сотрудничестве с ВСУ. В городе начали работать российские службы и магазины, продукты питания завозили из Крыма. Цены устанавливали в рублях, однако стоимость не соответствовала качеству.
После освобождения враг начал беспощадно обстреливать Херсон. На большинстве территорий города нет света, воды и отопления.
Корреспондентка Gazeta.ua побывала в Херсоне и узнала, как люди возвращаются к жизни после оккупации.
ГОРОД-ПРИЗРАК
В Херсон едем поездом. В областной центр людей везут вагоны "До перемоги", разрисованные украинскими художниками. На городской вокзал поезд прибывает в 9:15. Перрон мгновенно заполняют пассажиры с большими чемоданами и маленькими детьми.
На улице идет мелкий дождь, утренний туман начинает постепенно рассеиваться между вагонов. В вестибюле вокзала стоят длинные деревянные лакированные столы, к которым проведены переноски и подставлены стулья. Это точка, где херсонцы могут заряжать телефоны, потому что у большинства из них до сих пор нет электричества и воды.
На аллее напротив вокзала чисто, но совсем пусто. Немного горожан стоят только у остановки – ждут автобусы. Возле генератора под уличными лавами, коммунальщики сгребают пожелтевшие листья, ветки и порванные провода.
– До центральной площади вам минут 20 пешком, – говорит рабочий в синей влагостойкой куртке. – Прямо пойдете и сразу площадь.
Херсон тяжело назвать прифронтовым городом. Ибо чем ближе к центру, тем на улицах больше людей. Все аккуратно одеты, с сумками или пакетами продуктов в руках. Но все они имеют общие черты – синяки под глазами от усталости и пережитого.
– Дайте денег на лекарство, – останавливает нас седая женщина посреди тротуара и протягивает руку. – Не за что купить от сердца.
Почти все аптеки и магазины закрыты. Некоторые владельцы забили окна и двери фанерой и досками. Местный киоск с шаурмой "Донер" оккупанты переименовали на "Дон". Жутко становится от ряда кафе с разбитыми окнами и пожелтевшими вывесками. Если бы не толпы людей вокруг, Херсон вполне напоминал бы город-призрак.
МОРЕ ОВОЩЕЙ
На центральной Площади Победы вокруг памятника установили палатки – два пункта несокрушимости и один для администрирования города и обращений граждан.
Чтобы подзарядить телефон или воспользоваться интернетом, херсонцы становятся в очереди. Внутри желтой палатки пахнет собаками – их тоже пускают погреться, а порой и кормят. Все столы покрыты торчащими из переносок проводами. Места на скамейках и стульях заняты, люди заряжаются стоя или пьют кофе, сидя на полу.
Херсонцы, которым надоело стоять в очередях, наматывают круги площадью с поднятыми телефонами. Ищут мобильную связь. Как только она где-то прорывается – сразу звонят кому-то из родных. Разговоры получаются короткие, но эмоциональные – со слезами на глазах.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: "Тетя, я многое увидел. Самое страшное – убить первый раз" - как "железные" люди спасали украинцев от нашествия россиян
К бетонному памятнику на площади подходит пожилая женщина низкого роста в вязаной шапке и теплом пуховике кремового цвета. Склоняет голову перед цветами и подносит к лицу ситцевый платок. Все девять месяцев прожила в оккупации, признается Евгения.
– Здесь правильно написано (на памятнике. – Gazeta.ua) – в страхе, в рабстве. Когда они (россияне. – Gazeta.ua) ушли – совсем другой город стал! Люди откуда-то взялись! А ведь весь город был пустой. Утром выскочат на базар, поесть купят и сидят по домам, – рассказывает женщина. – Лето было, а после двух-трех часов – пусто. У меня родственники живут возле Антоновки, так я ездила иногда. Возвращалась в четыре вечера, а уже никого и нигде нет. А когда наши пришли – люди расцвели.
Все месяцы оккупации Евгения получала на банковскую карту украинскую пенсию. Несмотря на то, что россияне начали вводить в обращение рубли – по части магазинов продолжали принимать гривны.
Весь город был пустой
– В супермаркете все было очень дорого. Так в основном на рынке люди скупались. Там о рублях вообще речь не шла – только гривны, – продолжает женщина под звуки взрывов, раздающихся от берегов Днепра неподалеку.
Евгения совсем не реагирует на этот гул.
– Бахают и бахают. Я уже не замечаю. Когда наши их выбивали и тоже бахали – мы только радовались, – объясняет.
Больше всего в городе с приходом оккупантов подорожали средства гигиены и мясо. Курятину на рынке можно было купить по 250 грн за килограмм, в магазине – от 300 грн. Детское питание матери покупали за 1500 грн.
– Овощей было море! Такой урожайный год! Продавали почти даром, – Евгения резко начинает плакать, щемящий стон вырывается из ее груди. – Это уже нервное. Однажды была на митинге (херсонцы в начале оккупации практически каждый день выходили в город с украинскими флагами и требовали у оккупантов, чтобы они покинули Херсон. – Gazeta.ua) у "Юбилейного". Там уже стояли солдаты, стреляли и не подпускали близко. Мужчину ранили. После такого уже на протестах мало людей было. Боялись.
После освобождения Херсона начались работы по восстановлению коммуникаций. Несмотря на это, большинство жилых районов города до сих пор не имеют света и воды. Но люди на этот счет не особо переживают. Готовы ждать пока украинские специалисты восстановят все, что разрушили оккупанты.
– Нет отопления, холодно. У меня на кухне 10 градусов, а в доме было 12. Хорошо, что у меня электричество появилось и можно включать обогреватель – стало теплее. Но если бы не было, сейчас нам лучше жить, чем под орками, – говорит Евгения, искренне улыбается и идет в сторону подземки.
РОССИЯНЕ УБЕЖАЛИ
За последние несколько недель россияне усилили обстрелы города. Взрывы здесь раздаются почти круглосуточно. Сигнал воздушной тревоги не работает. Так что херсонцы прячутся в подвалах только тогда, когда слышат обстрелы.
Напротив Херсонской облгосадминистрации, которую местные называют "Белый дом", через дорогу принимает в кафе посетителей кинотеатр "Украина". Внутри холодно, но почти все места заняты. Потому что здесь тоже можно подзарядить телефоны.
Кофе продают по 50 грн. Куриный стейк по 68 грн за 100 граммов, а колбаски предлагают приготовить за 60 грн.
Если спуститься вниз по лестнице – попадаешь в продуктовый магазин. Здесь до сих пор можно найти российские товары. Например, молочные коктейли "Чудо", крупы, лимонады и конфеты. На русские колбасы делают скидки, чтобы поскорее продать.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: "Дед ехал на "копейке", его выбросили. Фашисты кон*енные" – как россияне "хозяйничали" Купянск и позорно драпали из города
Людей в магазине почти нет, потому что рядом с кинотеатром уже открыли "Сільпо". В супермаркет с утра выстраиваются очереди.
Не меньше ажиотаж возле офисов мобильных операторов. Их залы еще не работают, поэтому сим-карты можно получить прямо на улице. Стартовые пакеты раздают бесплатно. Кто имеет возможность, платит 130 грн за тариф со всеми услугами связи.
Под генератором, на который был установлен усилитель связи, стоит 56-летний Владимир Манилко. Он одет в лыжную куртку цвета хаки и кепку с логотипом BMW. Оперся на руль спортивного велосипеда.
– Я помню день освобождения, – говорит Владимир и нервно переступает с ноги на ногу. – Накануне 9 ноября в городе вообще исчезли свет и вода. Мы вынуждены были искать точки, где зарядить телефоны. Сначала трудно было найти и воду, но украинцы умеют самоорганизовываться. Выискивали скважины. Я нашел воду на другом конце города. Сначала в церкви на Таврическом, но потом там были большие очереди и я стал ездить на Остров (район в Херсоне. – Gazeta.ua). 11 числа я уже по знакомой дороге туда направился, постоял в очереди. Когда ехал, то было такое чувство, что все горожане вместе делают большой вдох.
В тот же день Владимир в 12:00 возвращался на велосипеде домой. Обратил внимание, что в городе появилось очень много машин, хотя бензина почти не было. Появилось какое-то предвкушение, вспоминает херсонец.
– Когда приехал домой, соседи спросили: Ты украинских военных видел? Они уже в городе!". Я сел на велосипед и снова уехал. Увидел, что по микрорайону идет демонстрация. Шли люди с нашими флагами и скандировали: "Слава Украине!". Это было нерадостное чувство. Уехал в центр. Там на всю большую толпу было два или три военных. Все радовались, кричали преимущественно на русском: "Слава Украине". А вот "Смерть врагам" вообще без акцента.
Манилко работает столяром. До полномасштабной войны ездил на заработки, преимущественно в Польшу. В марте этого года планировал очередную командировку. Когда услышал в новостях, что Владимир Путин признает независимость так называемых ЛНР и ДНР, сразу понял – будет война. Херсон не покинул, потому что здесь оставались старые родители.
Все радовались, кричали
Мужчина вспоминает, что перед захватом города россияне обстреляли территорию вокруг Херсона. 24 и 25 февраля били по аэродрому. Тогда мы все поняли, что началась война, вспоминает Владимир.
– Меня удивило то, что у нас не исчез интернет и мобильная связь, когда они зашли, – продолжает херсонец. – Дочь уехала в первый же день на Хмельнитчину. Потому что разная информация распространялась, было страшно. Когда ты живешь в ХХ веке и вдруг неожиданно начинают город ракетами (обстреливать. – Gazeta.ua) и летают военные самолеты – не знаешь, чего ждать. Были разные сведения, много было фейков. 25 февраля я сел на велосипед и поехал на Антоновский мост, чтобы самому увидеть, что происходит. Понял, что готовится сопротивление и украинцы свою землю не отдадут.
Первыми в Херсон вошли оккупанты, которые не знали, как их приход воспримут местные. Они видели и чувствовали, что к ним настроены враждебно, уверен херсонец.
– Я так понимаю, что им дали указание вести себя неагрессивно местному населению, – рассказывает. – Пришли враги на нашу землю, поэтому горожане выходили на протесты. Самая массовая демонстрация была 13 марта – на день освобождения Херсона от немецких захватчиков. Россияне провели официальный митинг у вечного огня, а украинское сообщество собралось здесь. Когда узнали, что россияне там собираются, пошли к ним. "Асвободители" быстро сбежали.
Для подавления антироссийских митингов в Херсоне ввели Росгвардию. Их задачей было выявлять и преследовать активистов, разгонять демонстрации.
– Сначала они бросали светошумовые гранаты, – переходит на русский Владимир. – Потом выявляли активистов и вылавливали. Я старался не попадать в поле зрения. Держали пленных в СИЗО и на Северном поселке. Ходили слухи, что они трупы своих солдат и трупы замученных – вывозили сжигать на городскую свалку. Согласно слухам, там всегда ездило три машины – грузовик-самосвал и передвижной крематорий в сопровождении БТРа. Я эти машины видел.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: "Гетто", подвал-спаситель и смерти знакомых: как единственный врач принимал в Изюме людей во время российской оккупации
23 сентября в оккупированной Херсонской области россияне организовали псевдореферендумы о присоединении области к РФ. Международное сообщество не признало его результаты. Бланки для голосования российские военные приносили местным даже домой. При этом ходили с оружием в руках, вспоминает Манилко.
– Херсонцы референдум игнорировали, – уверяет мужчина и гордо поправляет свои черные усы. – Были некоторые лица, которые перешли на сторону "русского мира". Им же по телевизору говорили по вражеским каналам, что "русские пришли навсегда" и "если русские что-то взяли, то уже не отдадут". Основная же масса полностью игнорировала. Украинские новости сказали, что участие в референдуме противозаконно, а мы законопослушны.
Украинские новости херсонцы узнавали из интернета. Местный провайдер подключил доступ к сети из Крыма, поэтому люди могли искать правдивую информацию.
Девять месяцев Владимир жил на сбережения. Экономил на продуктах, признается.
– Ел помидоры и хлеб, – говорит. – У нас помидоры стоили семь гривен за килограмм. У меня жена очень запасливая, была полная морозилка мяса, так супчики варили. А когда отключили электричество, то у нашей собачки и котика был праздник, – шутит мужчина и садится на велосипед.
Около 14:00 на улицах становится пусто. Очереди в магазинах укорачиваются, а люди расходятся по домам.
ЗДЕСЬ РОССИИ НЕТ
По ул. Ушакова слышно церковное пение. В храме царицы Александры священники включили запись службы. Церковь отличается от других зданий в городе. Стены из старинного камня с годами приобрели коричневый цвет. На багряном куполе с золотой верхушкой виднеется блестящий крест.
Ко входу ведет высокая двусторонняя лестница. Открываем тяжелую дверь. В глаза бьет свет от люстры с прозрачными камнями на потолке. Под алтарем стоит штанга с Библией, на стенах висят православные украшенные иконы. В углу возвышается украинский флаг с трезубцем на шпиле.
За стойкой со свечами стоит пожилая женщина в бордовом платке с цветками. Рядом седовласый высокий человек в сером свитере и синей ветровке наливает из термоса в чашку горячей воды. Приветливо улыбается. Отец Владимир Крикливый девять месяцев оккупации продолжал служить в храме.
– Я был в Херсоне, когда они вошли, – говорит священник и садится на деревянную скамью. – Приходили россияне в храм. Сначала замполит пришел, проверял на лояльность. Спрашивал, как мы относимся к московскому патриархату и почему к нему не присоединяемся? Я ответил: "Здесь России нет. Служим на украинском языке".
Время от времени в церковь наведывалась российская полиция. Предлагали вести службу на русском, но отец Владимир отказался.
У них появились "хаймарсовские" проблемы
– Они размещались на улице Молодежной, в центре города. Взяли себе здание Государственной службы охраны, – продолжает отец. – Играли в доброго и злого полицейского. Проверяли, действительно ли я священник и спрашивали, будем ли служить Медовый спас? Это было в канун 19 августа. Тогда приходил куратор мореходки, здесь недалеко училище. Говорит: "Мы охраняем объект, будем и вас охранят. У вас есть камеры, они на нас смотрят?". Потом у них появились "хаймарсовские" проблемы и так они и не пришли на проверку камер.
Несколько раз в службу заходили русские солдаты в военной форме. У одного из них был день рождения и он просил у отца благословения.
– Людей тогда на службы приходило все меньше и меньше. Херсон не сильно пострадал от обстрелов, это только сейчас (россияне обстреливают город из артиллерии. – Gazeta.ua). Когда прилетело в апелляционный суд, то у нас немного стекла полетели. Они стреляли кассетными боеприпасами, пол города накрыло, – признается священник и показывает на два противоположных окна без стекла.
Недалеко от храма находится СИЗО, где россияне обустроили пыточною. Задерживали на улицах и домах мужчин, волонтеров, активистов, родственников украинских военных.
Во время оккупации о существовании пыточной отец Владимир не знал.
– У меня есть знакомый волонтер, его четыре дня держали просто за то, что он волонтер. Затем выпустили. Другого знакомого держали 54 дня за то, что он молод и не уехал. Подозревали в чем-то. Четыре дня его избивали, а потом решали, что делать, – перечисляет преступления россиян отец. – Родственника моего наемного работника задержали, потому что думали, что партизан. Мужчину сотрудницы прямо на рынке выхватили с товарищем чеченцы и били два дня. Требовали, чтобы он следил за позициями ВСУ. Его ребенку было всего месяц, так жена смогла вытащить оттуда.
Многие херсонцы выехали на территорию Крыма, потому что верили в запугивание россиян о том, что ВСУ будут обстреливать город.
– У меня соседи уехали. Теперь сидят где-то в Анапе, в санатории. Документы и телефоны у них забрали. Не знаю, что с ними будет дальше, – рассказывает священник и зовет служителя храма Илью.
Молодой человек в черной одежде застенчиво подходит. За густой черной бородой видна приветливая улыбка. От 33-летнего Ильи пахнет теплым воском и ладаном. Он за месяцы оккупации ни разу не покинул город.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Путин с пробитой флягой и "бомбовый" Wi-Fi: как работают пункты несокрушимости и какие беды с ними в Киеве
– Священники московские убежали, когда наши уже освобождали территорию и тогда была эвакуация в Россию, – рассказывает Илья. – Знакомый Андрей осилит дьяконом в московском соборе, но сам проукраинский. Пришли раз к нему. Только вышли за порог – сразу мешок на голову. Привезли в речпорт, там полиция у нас какая-то была. Там его расспросили, током били. Приставляли книгу к лицу, чтобы синяков не было, и дубинкой избивали, электрошокер подносили. Сутки или двое держали его, а перед тем как отпустить – заставили какую-то жидкость выпить. Три дня не мог встать с кровати, все шло назад.
– Сказали, что его дядя звонил по телефону какому-то митрополиту донецкому, чтобы его выпустили, – добавляет отец Владимир и встает со скамьи.
– Там владыка отец Илларион. Вот после этого они и Андрея отпустили, – продолжает Илья. – Забрали его за проукраинские посты в фейсбуке. К телефону присоединили прибор какой-то и прочитали все. Я не знаю, как их назвать… У нас девочка пела в хоре, а бабушка ее из садика (работает в детском саду. – Gazeta.ua). Оттуда все вынесли, одни стены остались. Я не знаю, какая теперь может быть дружба с россиянами… Мое желание, чтобы Россия распалась на несколько стран. Я бы никогда в жизни не подумал, что будет война и что они полезут из Крыма.
Служитель говорит, что люди во время оккупации приходили на службу в мрачном настроении. Жили от праздника к празднику.
– Ненавидеть россиян – не грех. Это они напали на нас, на обычных людей – говорит Илья и идет гасить свечи.
ПЫТКИ ТОКОМ
В 15:00 начинает смеркаться. Херсон становится все больше похож на прифронтовый город – пустые аллеи, черные окна и закрытые магазины. Только на центральной площади у пунктов обогрева продолжат стоять люди с телефонами в руках.
Через дорогу от площади стоят синие биотуалеты. К ним становятся в очередь, потому что воды в городе нет и туалеты нигде не работают. Женщина в черной куртке с мехом на капюшоне просит подержать большой тканевый пакет. Внутри – яблоки, бананы и другие продукты, которые только что приобрела в магазине.
49-летняя Инна Котова возвращается домой с работы. Свет и воду в ее доме до сих пор не включили.
– У нас на улице сосед дает людям воду, так набираем. Но мы настолько привыкли, что это уже мелочи, – говорит по-русски женщина. И сразу признается, что стесняется этого и пытается выучить украинский. – Я вот кого не понимаю, так это людей, работавших на россиян. Их сейчас уволили, а они теперь жалуются. Вот я работаю на железной дороге бухгалтером, а они работали с оккупантами и теперь начинают плакать. Мне тоже предлагали, но я не захотела. Даже не спрашивала, на какую должность. Знаю только, что платили по 70–80 тысяч (рублей – Gazetaua). В белом доме и до 200 тысяч давали. Но как мне потом смотреть людям в глаза?
Женщина приходила на работу только однажды. Механиков и обычных работников у них к тому времени повысили до руководителей, вспоминает.
– Кто был никем – стали у нас директорами школ. Как посмотреть – ну наркоманы какие-то непонятные, страшно смотреть. Лучше кашу с зажаркой есть, чем пойти на них работать, – продолжает Инна. – Нам платила Украина две третьих зарплаты, так я обналичивала на базаре. Но впоследствии перестала обменивать, потому что россияне ходили проверяли.
Из дома Инны российские военные часто забирали людей и увозили в неизвестном направлении.
Лежали на полу молодые женщины и спали на цементе
– Соседа забирали, держали неделю или чуть больше. Мы утром виделись, а потом он уехал и не вернулся, – делится воспоминаниями. – На следующий день я увидела, что они заехали во двор на его машине. Были в масках, с пистолетами, но в гражданской одежде. Забрали у него много (из квартиры. – Gazeta.ua). Он охотник и снаряжение имел. Когда его отпустили, невеста говорила, что там жесть. Пытали, на пальцы одевали провода… Сам он уже рассказывал, что рядом с ним держали его знакомых волонтеров – девушек и парней в одной камере. Прямо лежали на полу молодые женщины и спали на цементе. Девушек раздевали и били током в грудь. Издевались, унижали.
Одну из соседок Котовой россияне задержали у подъезда. Ее сыновья служат в Вооруженных силах Украины.
– Сейчас она уже смеется: "Они так глупы". А потом тоже на пальцы одевали провода с током. Держали ее там, где раньше был вытрезвитель, – говорит Инна. – Страшно было, что и меня могут сдать за мои слова. Сын тогда сказал, что если, не дай Бог, Херсон не отобьют – он жить сюда не приедет.
Сейчас женщина больше всего боится, что оккупанты вернутся в город снова.
– У нас сосед магазин держит. Брал у чеченцев бензин, хотя сам чистый украинец, хоть и армянин. Когда нас освободили, говорил: "Все пьют за счет магазина!". Флаг украинский повесил, – продолжает херсонка. – Когда россиян выбили, то какой-то чеченец позвонил ему и говорит: "Уезжай, потому что мы вернемся". Нас это испугало очень, потому что второй раз мы не переживем этого, честно.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: "Все кричат, головы валяются. Как апокалипсис" – как люди живут в разбомбленной многоэтажке
Все херсонцы ждали освобождения. Никто не думал, что оккупация может надолго затянуться.
– Я готова целовать и обнимать наших ребят за то, что они нас освободили. Даже сейчас подходим и благодарим. А по россиянам нужно катком просто проехать, чтобы они даже не встали, – отрезает. – Говорили люди, что сильно издевались на стеклотаре они над херсонцами. Соседка Светлана говорила: "Девочки, молчите. Там женщин держали по семь месяцев". По улицам было страшно ходить, на Ушакова их было очень много. И у нас на улице ездила техника. Они такие ходили страшные, а эти ДНРовцы – малое с автоматом, который волочится по земле. Все молодые, лет 30 с виду.
Горожане не боятся постоянных обстрелов, а продолжают жить обычной жизнью. На взрывы не реагируют даже дети.
– У меня во дворе столько их гуляет! Мы стояли за водой. А над нами ракеты, снаряды летали. Мы уже, когда в Донецке живем, говорю соседям.
ЖИЗНЬ С НАДЕЖДОЙ
Город погружается во тьму. По дороге проезжают одиночные автомобили, а возле "Сильпо" ждут клиентов таксисты.
Связываемся с Инной Исаевой, ведущей блог в социальной сети. Женщина соглашается связаться с людьми, которые хотят рассказать свои истории. Сама Инна уехала с младенцем в Одессу после того, как несколько дней назад россияне разрушили ее дом.
Выходим на связь с местной виноделом 38-летней Ольгой Кащенко. Приглашает домой и предлагает после разговора подвезти к вокзалу.
После 16.00 общественный транспорт в Херсоне уже не курсирует. Под супермаркетом ловим такси. За пятиминутную поездку платим 100 грн.
По дороге таксист рассказывает, что продолжал работать во время оккупации и часто приходилось возить россиян и кадыровцев.
– Говорили: "Мы с вами здесь на веки веков". А кто же с ним будет спорить, автомат за плечами, – вспоминает мужчина. – Брал в рублях с них, давали 500 без сдачи. Это от "Сытного маркета" до Палаца пионеров. Насобирали этих рублей – теперь что с ними делать? Сжечь жалко, все-таки труд.
По указанному адресу расположен двухэтажный частный дом, облицованный аккуратно цементом. Из-за высоких зеленых ворот слышен лай собаки.
– Заходите. Поможете генератор подключить? – спрашивает Ольга. – Проходите внутрь, газ включила, сейчас будет тепло. Приготовлю вам пасту с яичком.
Женщина одета в черные лыжные брюки и голубой флисовый бомбер, гармонично оттеняющий ее пшеничный цвет волос. Заводит с третьего раза генератор и открывает стеклянную дверь летней кухни. Внутри прохладно, но светло и уютно. С потолка свисают металлические японские колокольчики. На плетеных креслах – серые подушки.
– Вчера был прилет, метров 200 от нас. Обстреливают и минометами, и РСЗО. Громко всегда. Сегодня еще не очень, – говорит Ольга и зажигает газовую плиту.
Обстреливают и минометами, и РСЗО
Ольга работает сомелье, вместе с мужем уже много лет занимаются виноделием. В этом году весной планировали сажать собственные виноградники, но помешала война.
В доме живет с мамой мужа. Во время оккупации забрали к себе и 99-летнюю бабушку. Пользуются генератором живущих по соседству друзей.
– Богатая семья была, любили на море ездить наше. Больше всего нравится остров Джарылгач. Каждый год мы проходим его полностью. Посреди него живет монах Марк. Когда началась война, он в первый день пришел из Николаева в Херсон. Стоял перед российскими солдатами с украинским флагом. Что-то им говорил, пытался объяснить.
24 февраля позвонила сестра мужа, живет в Киеве. Сказала, что началась война, но у Ольги уже был свой план действий. Решила собрать всю семью вместе и уехать заправить автомобиль.
– Начались взрывы, дико страшно было, Антоновский мост обстреливали в первый день. Пришла соседка с ребенком маленьким, мы все ночевали в подвале, практически не спали. Было холодно, у ребенка начались проблемы с легкими, и тогда мы уже ночевали у других соседей на первом этаже.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Экскурсия для Хрущева, лихие девяностые и уникальное поле: как "живет" старейшая в Украине опытная станция
Лохматый пес Бонг резко соскакивает, подбегает к двери и начинает лаять, подняв голову кверху.
– Он реагирует на взрывы. Если лает – значит где-то бахает. Мы называем его ПВО, – шутит Кащенко. – У меня запасов особо не было продуктовых. Мы на день третий начали выходить из дома. Были очереди повсюду за элементарными продуктами. Мы зашли в АТБ – пустые полки. Работали частные местные магазинчики. Цены были очень высокие, картошка по 50-60 гривен за килограмм. Но люди гребли все, потому что боялись.
Россияне шли по Бериславскому шоссе близ железнодорожного вокзала. На подступах им давали отпор украинские защитники. На этом направлении велись ожесточенные боевые действия.
– Фабрика горела, дым всюду стоял. Потом началось мародерство, местные выносили все, а полиции не было уже, – продолжает женщина. – Россияне шли по улице Кулика, по центральной улице. На фабрике, по одной из версий, была терроборона, потому ее обстреляли. И в парке стояли ребята с коктейлями Молотова – их просто расстреляли. Мы потом, выходя из дома, чистили все телефоны, переписки. Говорили, что могут за малейшее слово избить или забрать.
Из города семья решила не выезжать, потому что бабушка уже старая и тяжело переносит переезды.
Фабрика горела, дым всюду стоял
– Бабушка во Вторую мировую войну была в лагере все время. Когда я ее забирала к себе, у нее был шок, что началась война. Надо же было в подвал спускаться с ней постоянно, но она уже через несколько дней отказалась прятаться. Когда я слышала взрывы, то быстро бежала в подвал, а она успокаивала нас: "Не волнуйся, не пугайся так. Когда самолеты – надо прятаться. А это ничего!". Упоминала бои в Херсоне (во время Второй мировой. – Gazeta.ua). Была тогда молодой девушкой-сиротой, потому что потеряла отца во время Голодомора.
Ольга рассказывает, что в городе оккупанты установили много блокпостов, на которых проверяли каждую машину, производили осмотр вещей и допрашивали пассажиров.
– Мы все жили первое время надеждой, что вот-вот. А потом уже привыкли. В марте местные начали ездить на закупки в Крым, привозили продукты и продавали все очень дорого. Уже с апреля россияне начали завозить свои продукты. Мясо по 350–400 гривен, яйца по 100 гривен десяток, некоторое время сахар продавали по 99 гривен. Пачка сигарет стоила 150 гривен. Потом открыли российские супермаркеты – такие ужасные продукты были. Пожилым людям тяжело было получить пенсию. До последнего работал Приватбанк, в очередь записывались с шести утра на следующий день. Лето, жара, они теряли сознание на улице просто.
На время женщина выезжала в Грузию, чтобы встретиться с мужем. Он был в то время в морском рейсе. Добираться пришлось через Крым и Россию. По дороге в Херсон заметила большое количество российской военной техники, которая двигалась в направлении полуострова.
– Мы готовились к освобождению, но понимали, что могут быть страшные бои. У нас тряслись окна и стены, очень громко было, – рассказывает о последних днях в оккупации Ольга, ее голос начинает дрожать от волнения. – Утром я заехала к маме, взяла список нужных продуктов, потому что связи не было. Иду по центральной улице, а на встречу парень с флагом украинским на плечах. Затем вижу флаг на памятнике героям Небесной Сотни. У меня сразу слезы начали течь. На следующий день уже все знали, что ВСУ в Херсоне. Взяла соседку с ребенком и говорю: "Все потом! Поехали на площадь". Все там были, с солдатами обнимались, подарки имнесли. Я вино несла, хотя они не хотели брать. Останавливали машины, чтобы поблагодарить.
В Херсон уже вернулись украинские супермаркеты. На месте российского "Сытного маркета" открыли "Сільпо".
– Там сейчас большие очереди. Конечно, потому что нормальные и адекватные цены, – говорит напоследок женщина.
В комнату заходит мужчина невысокого роста в черном спортивном костюме. Это Антон – друг Ольги. Мужчина работает перевозчиком, во время оккупации привозил гуманитарную помощь и раздавал соседям.
– Трудно было с продуктами в самом начале, когда были перебои с мукой, сахаром, дрожжами, – присоединяется к разговору мужчина. – Хлеба вообще не было. Тогда я развозил по городу из пекарни. Мои родители пекли, знакомые также, привозил им муку. Они и сейчас пекут, потому что это проще, чем стоять в очередях. Да и не всюду есть сейчас хлеб. Еще чтобы регулировали цены сейчас, бензин бывает по 100–200 гривен за литр.
До вокзала едем по темным улицам. На входе встречают правоохранители и по несколько человек запускают в зал ожиданий. Полицейские на сиденьях допрашивают пассажиров перед посадкой на рейс. На перроне стоят всего несколько человек и проводники.
4 
79692
Комментарии