Средневековый культ святых, особенно святых древних, — это фабрика превращений. Часто было достаточно какого-нибудь биографического обстоятельства, например пытки, которой подвергся мученик, или атрибута, появившегося на его изображениях много столетий спустя, чтобы культ развернулся в совершенно неожиданную сторону, а святой обрел специализацию, никак не связанную с его биографией. Об этом сообщает Арзамас.
Святые — особая категория мертвых, пребывающие, как считалось, на небесах и превратившиеся в посредников между Богом и человеком. Они одновременно модели для подражания и могущественные заступники. Но сверхъестественная помощь, которой от них ждали, часто оказывалась гораздо важнее тех моральных уроков, которые могла преподнести их жизнь и смерть, слишком уж радикальные для рядового верующего. Конкретный святой, к котрому обращались с молитвой, ходили в паломничество и приносили дары, — это всегда проекция. Проекция представлений о сверхъестественных полномочиях небесного патрона на конкретную личность.
Антоний Великий — христианин, ушедший в безлюдные места Фиваиды , чтобы вести совершенную жизнь в самоограничении, не был первым пустынником, но остался в традиции как основатель отшельнического монашества. Его житие, созданное младшим современником Афанасием Александрийским (ок. 298 — 373), превратилось в своего рода матрицу для последующей христианской агиографии и превратило Антония в образец аскета.
На одной из гравюр, иллюстрировавших пособие по хирургии "Feldtbuch der Wundtartzney" Ганса фон Герсдорфа — врача, трудившегося в антонитском госпитале в Страсбурге, — мы видим величественную фигуру святого Антония: это крепкий старец в монашеском облачении, от которого во все стороны исходит сияние. Опустив взгляд, он смотрит то ли в книгу, которую держит в руках, то ли поверх страниц на крошечного одноногого калеку, ковыляющего на деревяшке. Тот тянет к святому левую руку, но она вместо ладони заканчивается языком пламени. Этот огонь, пожирающий плоть и уже, видимо, съевший его правую ногу, — метафорическое изображение огня святого Антония.
Огнем святого Антония, или святым огнем, в Средневековье чаще всего называли эрготизм — отравление алкалоидами спорыньи, грибка, паразитирующего на злаках (прежде всего на ржи). Антоний Великий был не единственным и не первым из святых, к кому обращались за избавлением от святого огня. В разных местах эту болезнь называли огнем святого Фирмина, огнем святого Марселя, огнем Девы Марии. Однако к позднему Средневековью "огненная" гангрена была в целом зарезервирована за святым Антонием.
Вскоре один дворянин, чтобы отблагодарить Антония за исцеление, создал братство мирян, посвятивших себя уходу за жертвами этой болезни. Пути Антония и огня пересеклись в одной точке. Полтора века спустя братство превратилось в орден регулярных каноников святого Антония, или антонитов.
Госпитали антонитов, само собой, занимались не лечением болезни, что было вне тогдашних возможностей, а смягчением ее симптомов. В соответствии с представлением о том, что клин вышибают не клином, а его противоположностью, средствами против огня должны были стать различные холодные и сухие субстанции. Антониты готовили травяные настои и мази (часть из них вполне могла приносить больным облегчение благодаря анестетическим и сосудорасширяющим свойствам) и, в случае необходимости, практиковали ампутацию пораженных гангреной конечностей.
Потребность в исцелении создавала множество медицинских культов: святым приписывали специализацию по конкретным болезням. Так, святой Себастьян и святой Рох считались защитниками от чумы, а к святой Цецилии обращались за излечением от глазных недугов; святая Варвара и святая Екатерина служили помощницами при родах, а святая Петронилла должна была помочь больным лихорадкой. Святой Антоний отвечал не только за отравления спорыньей, но и за множество похожих инфекций, которые отождествлялись с его огнем.
Грозный святой Антоний лечил от святого огня, но мог и наслать его в наказание. Истории о мстительных святых встречаются не только в житиях или сборниках проповедей, но и, скажем, в сборнике новелл язвительного флорентийца Франко Саккетти (1332–1400). Правда, у него сам оскорбленный Антоний не выходит из-за кулис, за него (вернее, за себя) мстят его свиньи, и вся история скорее напоминает не описание чуда, а анекдот.
3 
35413
Комментарии