Грузинская режиссер Нана Джорджадзе рассказала Gazeta.ua об импровизации в кино и работу с Пьером Ришаром. В 1997 году ее лента "1001 рецепт влюбленного кулинара" была номинирована на Оскар как лучший фильм на иностранном языке. Снимает преимущественно во Франции и России. Сейчас работает над лентой "Федор", который сняла в Одессе. В этом году была участником жюри международного конкурса Одесского кинофестиваля, который проходил 12-20 июля.
В каком направлении меняется кино?
- В принципе в кино ничего нового не придумали после гениального фильма Орсуна Уэллса "Гражданин Кейн". Ничего нового не придумывают, кроме технологий. Но все равно есть человек, его история, чувства и эмоции. Никакая технология не может их усилить или уменьшить примитивными и простыми методами. Это невозможно без особых операторских и режиссерских находок. Но это возможно без технических усовершенствований, но с помощью интонации, взгляда, эмоции актера. С экрана людям нужно рассказывать удивительные истории, которые затрагивают, заставляют действительно по-настоящему переживать. Если нет контакта между зрителем и экраном, актером, ничего не произойдет. Никакая технология здесь не поможет. Фильмы снимают на телефоны, пленка забыта. Никто уже не помнит фантастический запах. Вместе с приходом технологий, мы теряем человеческие качества. Я не умею общаться с техническими средствами. Я - технический идиот.
Все равно люди идут в кинотеатры на блокбастеры. Исчезает авторского кино, режиссерская функция становится не такой важной.
- Это печальная история. Кино теряет самое главное и превращается в компьютерные игры. Таким оно меня не интересует. На мой век не много осталось снять фильмов. Но если хоть что-то мне отведено, мне бы не хотелось заниматься компьютерными играми, а сказать что-то человеческим языком. Когда влюбленные пишут друг другу в смс "I lоve you", "Me too" - на этом для меня все "I lоve you" заканчиваются. Эпистолярный жанр исчез, хотя имел в себе столько чувств. Когда ты пишешь от руки, на бумаге столько перечеркнутых фраз, какие-то пометки на полях, даже дизайн страницы интересен. Знаете, я не привыкла к другому сейчас. Я не хочу привыкать к печати сразу на компьютере. Сначала пишу, а потом перепечатываю. Для меня важно, как я свое мнение выкладываю тут что-то нарисую, здесь зачеркну, над строкой сверху что-то допишу, впоследствии прочитаю зачеркнутое слово и вернусь к нему. Для меня это - состояние в эту минуту, момент, который надо ловить. Он ценен. Ибо жизнь состоит из моментов. Память удивительная вещь: выхватывает жизнь не хронологию, не ток, а какие-то совсем не понятны кусочки впечатляющих, никому не нужных, но для тебя таких дорогих моментов, без которых жизнь вообще теряет смысл. Я старомодна. Люблю все то, что несет аромат. Я как животное, запахи рождают во мне больше эмоций, воспоминаний, образов. Прохожу мимо окна, здесь какой-то запах - и пошел калейдоскоп воспоминаний, эмоций. Это так важно, - Джорджадзе переходит на шепот.
Глядя "1001 рецепт влюбленного кулинара", можно почувствовать ароматы специй.
- Всегда мне говорят: "Ах, Нана, кто эту деталь заметит в кадре?". Я все тяну из дома. Для меня важно создать атмосферу и соответствующее состояние актера, меня, камеры. Зритель может этого не заметить. Но мы уже действуем в этой атмосфере.
Новая технология пришла, но не принесла новый язык кино. Принесла только абсолютное отстранение, напряжение, перегнать, выстрелить, скорее нажать на кнопку. Это не эмоция, а реакция. Когда училась вождению, мой учитель говорил: как только перейдет все в механику, ты даже не будешь думать, а значит станешь профи водителем. Я не хочу, чтобы кино превратилось вот в эту механику. Механически делаешь какие-то движения, не обдумываешь, не пережил, от которых у самого волосы не встают дыбом. Если мне не больно, не наворачиваются слезы на глаза, если у меня ком в горле встает - не хочу такого кино. Я ценю жизнь, потому что очень его люблю. Прожила много-много жизней. Когда спрашивают, сколько мне лет, всегда говорю какую-то впечатляющую цифру "157", не задумываясь. Но всегда одну и ту же. Привычка? Нет. Пожалуй, мне действительно столько лет. Мне повезло. Всегда говорю, Боже, ты так благосклонен к своим непонятливых детей. Я страшно нерациональна. Не умею планировать. Никогда ничего не предпринимаю.
Руководствуетесь интуицией?
- Только ею. Я так живу. Никогда ничего не рассчитываю. Никогда не даю читать сценарий актерам. Не хочу, чтобы они продумывали, что делать.
Они импровизируют?
- Мне нужна их реакция именно в эту секунду. Это не театр, где ты должен докричаты до последнего ряда, и должен отшлифовать свою пластику и движения, взгляд, чтобы с последнего ряда увидели. Оно все гипертрофированное. А я здесь. И если я хоть немного фальши увижу в твоих глазах, если пойму, что перед зеркалом репетировал - этого мне не нужно.
Не позволяете репетировать?
- Нет, никогда. Работать сразу, именно на площадке. Даю тему - и говори, что хочешь. Неси любую чушь, но ты знаешь о чем. Говори от себя, изнутри себя. Актеров выбираю не из-за их профессиональные качества. Не провожу пробы. Встретила, давай поговорим, расскажи мне о себе, я что-то свое расскажу, увижу твой взгляд и твою реакцию на мои слова. Почувствовала, что это мой человек - приглашаю.
Так было с Пьером Ришаром?
- Он сошел с ума. Он мне кричал: "Нана, я привык за два месяца на память знать свою роль". А я отвечаю: "Боже мой, тебе мои ассистенты до сих пор не дали сценарий? Я сейчас их убью. "А им говорю, чтобы они не посмели ему ничего давать. "Нана, завтра у меня съемка, я не знаю, что делать". "Успокойся, - говорю ему - ты никогда не получишь сценария". Он был в панике. Вот так, теперь иди и играй, и через неделю мы оба будем счастливы. Он потом сказал, что больше в жизни не будет читать сценарии. Никто никогда не отказывал мне в работе через мой метод. Они только слились. Но это мне на руку. Когда актер задумывается в кадре, думает, что сказать, потому что не имеет текста - это так правильно и хорошо выглядит. Правильная пауза. Мне очень нравится.
Как другие участники съемочной группы относятся к импровизации?
- Мне всегда везло с операторами. Всегда были люди, для которых очень важна визуальная часть и культура изображения, света. Кино - это конгломерат, совокупность всех искусств. Последние 5 лет я работаю со своим сыном Михо Квирикадзе. Он прекрасный оператор, прошел хорошую школу в Америке, Европе, работал с Уиллом Вендерсе, Агнешкой Голанд. Но он меня еще и чувствует. Он знает меня. Когда руковожу актером, говорю, куда ему идти, то оператор должен почувствовать мои шаги, куда камеру направить.
Мне в жизни везло. Я все испробовала. Встречала прекрасных людей. Из моей жизни идут те, которые не нужны. Любая боль, обида - пропускаю через себя, все это потом трансформируется. Благодарна за это. У меня было столько радости, счастливых моментов, столько боли, ужаса, измен и расставаний, любви и прекрасных встреч. Я так всего благодарна.
Вы переводите свои эмоции в фильме?
- Я просто их делаю. Это так же, как играть без репетиций. Иду каждый день на съемку и думаю, Боже мой, какой ужас, если я не умру, то хотя бы сломаю ногу, чтобы не дойти до съемочной площадки, я не знаю, что делать. Я ничего не знаю и у меня тотальный ужас. Но никому нельзя этого показывать. Поэтому я прихожу на площадку раньше всех. Хожу, примеряюсь, чтобы почувствовать эту среду и атмосферу. И как только говорю "мотор!", забываю все страх. Идет сплошная импровизация, - шепчет режиссер. - И оператор должен с полуслова тебя понимать. Кричу актерам: "Вот так, вставай выходи". Куда? Я тоже играю, вы понимаете? Это такое счастье, заниматься тем, без чего не можешь жить. После того, как заканчиваю фильм, думаю: Боже, хотя бы его никто не видел. Как я могла такое снять, почему не сделали то-это.
Не любите свои фильмы?
- Я не могу их терпеть. Я их ненавижу. Вижу только ужас. Каждый показ для меня - смерть.
Смотрите свои фильмы после работы над ними?
- Никогда больше. Сняла и все - они идут от меня. Приходится время быть на показе, думаю, как же они это смотрят, сейчас открою глаза, а зал пустой, все они ушли. Но нет, не было, какое это счастье.
Почему Вы так самокритичны?
- У меня постоянное чувство вины. За все. Возможно, мне повезло больше, чем другим. За то, что я так много видела и много чувствовала. Так много эмоций прошли через мое сердце. Я очень жадная на все эмоции. Но хочу все отдать. Не хочется ничего оставлять себе. Материальное никогда не имело для меня значение. Меня так воспитывали. Семья у меня была такая. Никто ничего материального не ценил. Только память. Книги - это единственное, что у нас дома было. Не важно, где мы спим и мы едим, главными были книги.
5 
4880
Комментарии
2