Каждого в детстве пугали чем-то страшным. Мне, например, родители никогда не говорили "Побойся Бога!", потому что номинально были атеистами. Их Бога якобы не существовало, но он, бесспорно, был. Хотя и назывался иначе — совестью. Теперь я понимаю, что это синонимы. Тогда же представлял совесть текучей субстанцией. Похожей на кровь, но значительно более густой. Как горная смола или вязкий клей, вытекавший из старых вишен.

Нестерпимо страшно было не почувствовать в себе этой невидимой смолы. Мама говорила: "Андрей, имей совесть!" и было достаточно закрыть глаза, чтобы почувствовать, как она появляется в жилах.

Тогда был март 1988 года, и подростки в моем дворе зачем-то ловили голубей. Занятие это тогда мне казалось абсурдным, как и многие вещи вокруг. Стая голодных птиц залетала внутрь контейнера "для пищевых продуктов", а тебе нужно было тихо подойти и хлопнуть сверху тяжелой крышкой. Половина их убегала, но несколько штук обязательно попадали в ловушку. Потом крышка чуть приоткрывалась, и пугливые птицы пробивались в узенькие щели. И тогда их брали голыми руками.

Как-то я вышел на лов

Как-то я тоже вышел на лов. В первый и последний раз. До сих пор хорошо помню гнилой запах и мое сонное утреннее оцепенение. Я и теперь вижу, как крышка ускользает из рук и, словно гильотина, обрубает голову серому голубю. Ощущаю, как стынет кровь в жилах, медленно превращаясь в вязкую и горячую субстанцию, которая делается темной, черной, чернее ночи. Как бегу домой с голубем в руках, а его голова висит на тонких ниточках… Думаю только об одном — если я его не спасу, то это будет конец. Господи, дай мне спасти его... Дай спасти мою совесть…

Дома была мама. Она засилила шелковую нитку в цыганскую иглу и умело пришила птице голову. Голубь пожил у нас несколько месяцев на балконе, выздоровел и улетел.

×