Есть работа, которая мне никогда не надоедает, — рубить дрова. Боюсь, это чуть ли не единственное, что люблю и умею, а больше не умею да и не хотел бы делать ничего.
Только нужно, чтобы стояла осень, как теперь, и, чтобы это было перед вечером. Вечер пусть будет хмурый, но дрова чтобы были разные. Потому что они в сумерках светятся, каждое по-своему. Расколотое полено шелковицы цвета дыни, акация — гречишного меда. Сердцевина клена бывает багряная, как небо на закате, предвещающее ветер.
И пахнут они по-разному. Вишня — вишней, слива — косточкой своего плода, горьковато. Яблоня — иногда теплым узваром. Старая ольха — скипидаром. Берест, ясень — мельницей, мукой, свежим тестом. У акации запах зверя — острый, терпкий. А у ивы запах детский, очень телесный, весенний.
Как-то в Эгейском море, с палубы корабля, видел на островах апельсиновые рощи. А теперь интересно: когда эти деревья засыхают, апельсиновые дрова пахнут собой или нет?
А тут вечер углубляется настолько, что дрова уже не светятся.
Собака возится с пустой миской
Нужно пройти вдоль ограды, туда, откуда днем виден противоположный берег Хорола. Теперь же в темноте, где должен быть этот высокий берег, светится одно окно. В те вечера, когда нет луны, это окно словно замещает мне ее. Окно так же висит в пространстве, ни за что не держится, почти так же далеко, как и луна.
Я возвращаюсь к дровам. Здесь еще может случиться что-то неожиданное. Как-то рядом в темноте послышались звуки ксилофона — несколько причудливых, но чистых нот. Ага, это собака возится с пустой миской. Эта догадка не разочаровала, потому что ксилофон никуда не делся. Зато в темноте теперь словно родилась еще и собака, потому что я о ней совсем забыл. Теперь можно идти спать и надеяться, что все это повторится опять.
1 
1
Комментарии
9