Она была в школе отличницей, он — гимнастом. Она выросла и стала следователем: не смогла найти работу переводчика. Он вырос и стал преступником-высотником: не смог иначе доставать наркотики любимой, а после ее смерти не смог остановиться. Ей поручили вести его дело.

Было начало 1990-х. Вся ее милицейская зарплата шла на лекарства матери, которая доживала последние месяцы с раком. Его мать носила ему передачи с домашними котлетами, от запаха которых она лишилась чувств. Он сочувствовал ей, слушал о ее жизни. Она никогда еще не знала такого понимания. Она полюбила его с первого взгляда. Она была светловолосая, синеглазая, хрупкая умница с двумя высшими образованиями. Он — черноволосый, угловатый, высокий одесский вор с двумя ходками.

Она вывозила его на "следственные эксперименты" в дом его матери, они любили, занимались любовью, ужинали, говорили. Она, следователь со стажем, полностью доверяла ему, рецидивисту. За три дня до суда он попросил его постричь, вышел во двор вытряхнуть простыню и не вернулся.

Вся ее милицейская зарплата шла на лекарства матери

Мама умерла. Ему дали шесть лет. Она сначала простила его, а потом он попросил прощение. Она приехала к нему на зону, и они вступили в брак. Она жила ожиданием. Он демонстрировал образцовое поведение и вышел раньше. После возвращения с зоны через девять месяцев у них родились близнецы.

Эта новость — пять лет тому назад — была последней, услышанной о Екатерине и Виталии. Когда мы снимали о них программу, он еще был в тюрьме. Но с ней мы говорили долго. У нее живые, страдальческие, прекрасные глаза, которые редко бывают у тех, кто делает все в жизни правильно. Она не теряла веру даже в камере, под следствием, после его предательства.

Я завидовала ей тогда, и еще больше завидую сейчас.

×