За $ 63,4 тыс. продали в Лондоне диптих с фотопроекта "Нео" украинских фотографов Елены и Виталия Васильевых. Она была лотом на февральских торгах произведений современного искусства аукционного дома "Филлипс".
Работу называют вроде бы самой дорогой украинской фотографией. Фотохудожник Виктор Марущенко назвал эти работы "китчем", а также отметил, что самые дорогие свои фотографии продавал Борис Михайлов. Эти упреки 47-летний Виталий Васильев называет завистью.
- Где граница между коммерческим продуктом и искусством?
- Ни один человек в мире не имеет права сказать - это искусство, а это нет. Это скажут наши правнуки. Пикассо тоже был не искусством сначала, его признали уже потом. Марущенко говорит: кому-то нравилось, кто-то тебя повесил. А искусство для чего - чтобы где-то висело. Я от искусства миллионер. Меня коллекционируют владельцы БМВ. Мы не фотографы. Мы художники. Фотографы ходят с рюкзаками, в стоптанных ботинках, они голодны и снимают, что им скажут. Они на службе, а я творческая личность. Я работаю, а они носятся Киевом с фуршета на фуршет.
- Что такое китч по вашему?
- Китч, как говорит гугл - халтура, безвкусие и дешевка. Это не про меня. Я богатый художник.
- Говорят - что 63 тысячи долларов, которые отдали за ваше фото - беспрецедентно высокая цена за украинское фото. Мне интересно, действительно ли это так.
- Аукционы Сотби, Кристи - это не проходной двор. На них нельзя просто прийти. Уже тот факт, что наши фотографии продают на этих аукционах - это признание. Марущенко говорит - за миллион купили работы Бориса Михайлова. Он присутствовал при продаже работ Михайлова, что он такое говорит? Это недоказанные вещи. А почему появился миллион? А почему не два и не десять? Он говорит - Андреас Гурский - искусство. А я считаю Андреаса Гурского посредственным фотографом, который нашел такого, как Витя Пинчук и разводит его на деньги. Гурский снимает примитивные кадры.
- Что такое примитивный кадр?
- Вот я сейчас вас сниму на телефон. И завтра это купят за 4 миллиона.
- Может, нестатический кадр ловит жизнь.
- Гурский, как по мне, реально посредственный. То, что его купил кто-то за 4 миллиона - это бизнес. Кто знает, может нас через 5 лет покупать по 10 миллионов.
- Как возник замысел использовать скифские пекторали в рамках проекта "Нео"?
- Все произошло случайно. Мы как-то разговорились с владельцем скифского золота, Игорем Дидковским, бывшим директором Мыстецкого Арсенала. Решили закрыть лицо обнаженных моделей с пекторалью на шее тканью, чтобы имитировать мумию. Стекло - это как саркофаг. Снимали в одной из киевских студий - на улице Семьи Хохловых. В два захода. Во время первой съемки в студии погас свет и снимали при свечах. Охранники были в шоке: думают, ага, это какая-то ловушка, чтобы украсть золото. Первая съемка мне не понравилась. Я не почувствовал этого золота. Украшения меня сбивали, я не нашел своей статики. Решили что-то добавлять - сделали стеклянные колбы. Я соединил мир мертвых и мир живых этими пекторалями, а Марущенко этого даже не понял.
- Как вы смогли пробиться на немецкий рынок?
- А просто. Нам пишет редактор немецкого издательства: хотите, мы вам книгу выдадим? Это был 2003 год. Я удивился: какую книгу? Я снимаю для себя. Мы в то время снимали как любители то, что нам нравилось. Мне человек в Японии подарил мыльницу. Я часто ездил, фотографировал. Мне девочка понравилась - я ее сфотографировал и в компьютер залил. И мы начали с женой играть. Постепенно выработали свой стиль. Нас немцы любят, говорят, что у нас фотография западная, их формата.
- Каковы принципы вашей съемки?
- Наш стиль называют - концептуальное ню. Хотя мы не любим определений. Это шаблон. Я ню никогда не снимал. У меня - обнаженное искусство, я показываю красоту человеческого тела с подтекстом. Наши фотографии очень эстетические. У них есть лоск. Наша самоцель - не обнаженная натура. Наоборот - у меня в кадре человек раздевается, а я его одеваю.
Одеждой на наших фотографиях могут быть даже тени. Для хорошего снимка должно быть сто процентов не яркий свет, чтобы создать загадочность. Сложно снимать обнаженного человека. Потому что все люди неидеальны. У кого-то красивое лицо, а тело - нет. У нас есть такие модели, которые, зная свои недостатки, готовы скрыть их, скрутиться в кадре. Когда видим интересные части у человека - пытаемся их обыграть. У нас акцент на тело. Лицо нас не интересуют. С лицами - это были бы обычные фото: девушка в бижутерии. Очень редко смотрят на наши фотографии с физиологической точки зрения. Даже если модель хочет более открытой фотографии, мы отказываем.
- Кто ваши модели?
- Обычные девочки. В Нео снимали двух сестер-близнецов, им по 25 лет. Весь прикол в том, что у них очень похожие тела. Они как клоны.
- Почему не снимаете мужчин?
- Они не такие красивые как женщины, не такие эстетические. Но уже задумываемся, может, снять. Если снять мужчину и женщину - фотография будет иметь другой смысл. А мы пытаемся снимать так, чтобы не было физиологии и связанных с ней мыслей.
- Почему украинских художников не знают за рубежом?
- Украинское искусство - это село. Мы не знаем себе цену. Делаем плагиат - подсматриваем чье-то и делаем свое. Украинский художник перед тем как снять что-то, залезает в интернет и смотрит, что снимают за рубежом. Нету свежей мысли. Наши живут в картелях, ходят по всем выставках, "дружат". Льстят или обсуждают друг друга. На западе такого нет. Там стоят две галереи рядом, владелец одной не знает, что во второй. Наши живут, как тараканы в банке. Я себя не отношу к социуму украинской фотографии. Мы не входим в местную тусовку. Но весь Киев теперь живет на нашем плагиате. Гайдай у нас перехватил идею - обнаженные женщины у него летели на метлах. Он увидел нашу серию 2008-го года без глины, и у него они стали лететь в глине на метлах. В Украине все на всех оглядываются и чувствуют творческую зависть. Они лабухи.
Чтобы прорваться, нужно делать работу и воевать за нее. Надо иметь амбиции. Мы если создаем фильм - то местечковый. За дешевенький бюджетик. Нет у наших художников амбиций. Наш павильон на Венецианском биеннале будет самым убогим. Раз в два года страна, в которой столько мерседесов и порше, могла найти миллион долларов для того, чтобы достойно представить себя на международной выставке. У нас комплекс неполноценности.
- Над чем сейчас работаете?
- Сейчас готовим проект без живых объектов - "Апокалипсис искусства". Мы создали 5 архитектурных уменьшенных копий музеев современного искусства, таких как парижский Помпиду, бразильский Нитерой, музей Гуггенхайма в Германии, Тейт-модерн из Лондона и Нью-Йоркский Музей. Мы их перенесли в свою реальность. Если Гуттенхайм стоит в центре города, мы его перенесли в пустыню, если Нитерой стоит в жаре на скале - мы его перенесли в снега, "Нью-Музей" у нас тонет в океане. Мы создали буквальные макеты этих зданий. Их делали архитекторы, специалисты. Хотим выразить мысль, что искусство вечно. Это будут красивые эстетические фотографии.
3 
4880
Комментарии
1