"Алексей Иванович Воропай исключен из института за социальное происхождение", — появилось на доске объявлений Уманского сельскохозяйственного института в конце 1935-го. Уроженец Одессы 22-летний Олекса Воропай учился здесь на первом курсе. Вина студента заключалась в том, что 15 лет назад его отец оставил семью и выехал в Турцию. Советская власть отобрала у Воропаев дом, поэтому рос парень в селе матери на Кировоградщине.
Прочитав объявление, Олекса пошел в парк Софиевка, сел там на скамью и расплакался. К нему подсел какой-то профессор.
— Если ты хочешь учиться, должен покинуть Украину. Едь в другую советскую республику, — посоветовал.
Воропай отправился в Москву. В 1940-м получил там специальность агронома. Когда работал в селах Виннитчины, начал собирать этнографические и фольклорные материалы. Это увлечение переросло в интерес к гуманитарным наукам. Сдал вступительные экзамены на заочное отделение факультета филологии Одесского университета.
— Ввиду ваших заметок, скорее всего, вам нужно изучать этнологию, а не филологию, — сказал профессор, который принимал экзамен, когда увидел записные книжки Олексы.
Все перечеркнула война. Когда немецкие войска оккупировали Украину, переехал на Виннитчину. Здесь под псевдонимом Олекса Степовой принимал участие в деятельности подпольного националистического кружка. Когда стало понятно, что советские войска возвращаются на эту территорию, с женой Валентиной перебираются в Берлин, а дальше — в Кембридж, Великобритания. Там для беженцев из Восточной Европы обустроили лагерь.
"Сегодня Юревич, Шведченко, Зелинский, Руданский и я — все голодные, как псы, — бродили по окрестным селам и натолкнулись на корчму, которая стоит у дороги, — описывал Воропай в дневнике один из первых дней на чужбине. — Это старый, по-видимому, средневековый домик с маленькими окнами, с низкой крышей — настоящая корчма. Мы зашли и выпили по стакану пива, съели по два сандвича. Съели бы еще, но Руданский сказал, что не годится так, потому что англичане на нас искоса смотрят, мол, чужестранцы объедают Англию. Не знаю, так ли это, но я остался голодный. В бараки вернулись поздно вечером. Долго не мог заснуть, потому что Анатолий рассказывал свои "морские анекдоты". Не записываю их, потому что если бы записать, то и сам Боккаччо сгорел бы от стыда".
Лагерная жизнь угнетала Воропая: "Бесконечные политиканские дискуссии наскучили. На вечных картежников уже не могу смотреть. Как им не надоедают те карты?! Не читают, не пишут, даже не говорят, а только карты, карты и карты! Ни минуты покоя. В этом жестяном бараке 30 человек — представители всех племен и всех народов. Все грязно ругаются, а хуже всего поляки: какой странный народ! Поляк слова не может сказать без грязного ругательства. Наши держатся приличнее, хорошо ведут себя сербы. Сербы приятный народ: всегда спокойные, учтивые, уравновешенные. Хоть каждый говорит на своем языке, однако переводчиков не нужно".
Олекса Воропай хотел работать садовником. Убеждал служащих, что хорошо знает парники. Но ему предложили место агронома. "Батрачить у какого-то английского фермера", как сам говорил.
— Там, на месте, разберутся, — сказал чиновник, когда попытался возражать.
Месяц убеждал лагерное руководство перевести его в Олдхэм — там жене предложили место на текстильной фабрике. Сначала был там помощником мастера, потом лифтером. Первый день на фабрике описывал так: "Сначала к мне подошел "менажер", что-то сказал и пошел прочь. Потом подошел какой-то другой мужчина, я думаю, что это был мастер. Наконец, подошел рабочий в комбинезоне: худой, высокий, уже старший мужчина. Буду называть его "Кихотом". Он положил мне руку на плечо и сказал "коман". Я пошел за ним аж на саму гору, на третий этаж, в "спиннинг-рум (комната для прядения. "ГПУ")", и там увидел разобранные машины. "Кихот" дал мне в руки два ключа и плоскогубцы. И вот я целый день был у него оруженосцем: подносил, подавал, убирал, откручивал какие-то гайки вообще занимался механикой. "Кихот" очень симпатичный мужчина, он что-то мне говорит, смеется, по-видимому, шутит, но я его почти не понимаю".
Через две недели записал: "К фабрике я уже понемногу привыкаю. Грохот машин меня уже не тревожит, а "тюбс", "бобинс" и "снопом-уп" я уже изучил. Старший мастер фабрики мистер Кук не обращается к мне, как к человеку, а свистит, как на пса. Я не знаю, какие обычаи в этих ланкаширских ткачей, но это собачье обращение меня беспокоит". В тот же день в газете "Українська думка", которая выходила в Лондоне, напечатали его статью "1933 год на родине Тараса Шевченко".
В 1949-м Воропай перебрался в Лондон, начал работать ремонтником на железной дороге. Встречался с другими украинскими эмигрантами: сыном гетмана Павла Скоропадского Даниилом, религиоведом Владимиром Шаяном. Много путешествовал, как железнодорожник мог брать бесплатные билеты. Посетил митинг "Рух за объединение Европы", на котором в частности выступал Уинстон Черчилль. Побывал на прощании с умершим королем Георгом VI в Вестминстерском аббатстве.
Каждую субботу ходил в библиотеку Британского музея. За следующие годы проработал здесь все, что было связано с Украиной. В 1958-м защитил диссертацию "Обычаи нашего народа. Этнография Украины и других славянских народов и фольклор" и стал доктором славянской этнологии. В том же году в Мюнхене издали первый том одноименной книги. Еще через три года вместе с женой начал работать в Научно-технической библиотеке Великобритании. В Лондонском естественном музее защитил диссертацию "Изучение рода Alopecurus L. (лисохвост). Проблемы вида и процессов видообразования с точки зрения современной цитогенетики" и получил звание доктора биологии.
В 1963 году Воропаи купили дом в предместье Лондона. При нем был огород и садик. Под развесистой вишней супруги поставили столик, за которым летом обедали и отдыхали. Называли его "Затышком".
"Мы дома. Взяли отпуск и на работу не пошли, — записал в дневнике 9 ноября 1964 года. — Сегодня день моего рождения, и мы с женой, да и кот с нами, приятно провели этот день дома. Почты интересной не было. Гостей тоже нет. Здесь, в этом городе, где мы живем, кроме нас двух, украинцев нет. Наших людей у себя в доме мы видим очень редко. Ну, что же — чужбина…"
Олекса Воропай умер 25 лет назад — 20 июля 1989-го.
11 книг издал Олекса Воропай в эмиграции. В Украине переиздавали лишь монографию "Обычаи нашего народа".
8 
35413
Комментарии