57-летняя Евдокия Попович с позывным "Степановна" уже два года возглавляет медпункт в поселке Пески Донецкой области. Сама она из Надворной на Ивано-Франковщине. До войны работала в больнице. Называет себя партизаном-медиком, так как до сих пор не оформлена официально.
"Я приехала сюда впервые 23 декабря 2014 года. С тех пор практически постоянно здесь. Езжу раз в 2-3 месяца домой. В моей семье все взрослые и патриоты. Поэтому все понимают. Знают, если мама на передовой, то враг не пройдет" , - рассказывает Степановна.
В 2014 году организовала с помощью друга-врача два медпункта на передовой. Один, что ближе к передовой, разбомбили. Второй со временем увеличился. Затем перебрались в Пески. Степановна постоянно выезжает на передовую. Медики не хотят ехать в Пески, поэтому она почти все время там. Военные называют ее "мамой Песок".
Сейчас медицинский пункт находится в одном из домов поселка Пески. Кабинет-операционную обустроили прямо в одной из комнат. Там стоит каталка, а в шкафу лежат лекарства. Степановна говорит, что провела здесь не одну срочную операцию.
"Моя мама не знала, что я поехала на войну. Ей 89 лет. В декабре 2014-го надо было приехать поздравить маму с днем рождения. А я в Песках. Мама за день звонит и спрашивает, приеду лит я. Говорю, что у меня не получается. Так она сказала отдохнуть. Утром звонит опять: "Деточка, скажи мне, где ты есть. Тебя в Надворной нету. Мне приснился сон". Затем мне дочь говорит, что когда они только приехали к ней, мама сразу с порога: "Она на войну поехала, да?", - вспоминает женщина.
Как попали на войну?
Началось с того, что в начале войны мой старший зять Роман вел себя подозрительно. Я тогда дочери говорю, что с нашим Ромой что-то не так. А он, как оказалось, пошел и сдался добровольцем и сказал об этом за день до отъезда. Затем второго зятя из Киева отправили на Славянск. И я разрывалась между Надворной и Киевом. Как-то звонит дочь и говорит, что он не выходит на связь уже 3-4 дня. На следующий день беру отпуск, сажусь в машину, бросаю термос с кофе и еду на Киев. Так и разрывалась между двумя городами.
В 2008 году у нас было наводнение. Тогда как раз из больницы Северодонецка перебросили на наш профсоюз 15 тысяч грн на помощь. Мы вспомнили, что они нам когда-то помогли. И на собрании в 2014-м я сказала, что теперь мы им должны как-то помочь. Долго не могла найти их контакты. Когда сконтактировались, выяснили, что им нужно много лекарств. Я начала покупать и передавать медикаменты. Все туда привезла. Первый транш - заехали в буферную зону ночью. И начинают стрелять. Спрашивала водителя, будет ли он ехать. Он так спокойно: "Да нормально, прорвемся". И таки выехали.
Затем второй транш в декабре 2014-го. Звонит наш бывший врач-травматолог, который сам военный. Говорит: "Степановна, я хочу поехать в Пески. Вы бы поехали со мной?" Говорю: "Без вопросов". Мы заехали в буферную зону. Цепляем сзади его "таблетку" (медицинская газель - ред.), чтобы сэкономить топливо, и едем 1,5 тысячи км вдоль Песок.
14 января попали под сильный обстрел. Крыли САУ и "Градами". Меня прикрыл танкист, я не успела даже броник одеть, когда выпрыгивали из машины. Сидели в подвале. Нас в самые Пески не пустили, потому что стреляли сильно. Там много сепарского боекомплекта, противотанковые мины были без запалов. Они не взрывались, а горели. Было страшно.
Затем мы так с этим врачом ездили по очереди. Поняла, что не дело так ездить по три недели. Потому что медики не хотели сюда ехать. А раненых много. Вот и осталась. Я тогда похудела сильно. Спала по три часа.
Откуда финансирование вашего медпункта?
- Помогают друзья, знакомые. Все своими силами. У нас ВСУ обдирают прямо из Киева. Из всего, что должно было быть на передовой, доходит около 30 процентов, не говоря уже о питании. Воинам скоро придется покупать все на собственные средства.
Почему вы до сих пор не оформлены?
- На меня пришли как-то документы из Генштаба для оформления. Но потеряли их в штабе. Когда нашли, я увидела весь беспорядок, который происходит в штабе, и передумала. Да, без зарплаты трудно, потому что у меня пенсия мизерная. Но лучше быть с чистой совестью, потому что дурные приказы я выполнять не буду. Я практически сама себе хозяйка. Но зависима от ребят. Они молодцы. Ждут меня постоянно здесь. Это приятно. Здесь становятся родными, потому что ты все время ходишь и не знаешь, что произойдет в любой момент. Ребята спрашивают, не злюсь ли я. Злюсь, но редко. Потому что держать зло ты не должен, ведь умирать с этим трудно. Здесь надо быть честными.
Было ли желание уйти?
- У меня крепкий характер. Порыв уйти был. Когда завели 93-ю бригаду на 45 дней, а они пробыли здесь 10 месяцев. Половины роты нет. Их калашматять (обстреливают - ред.) сепары. У них депрессия, хотят уйти, не позволяют стрелять. Ребята начинают грызться. Мы им поэзию читали, на гитаре играли, как-то развлекали. Понимали, что перебьют друг друга. Они злятся. И я начала.
А потом как-то проснулась в 5 утра и думаю: "Сейчас сажусь в машину, никому ничего не говорю и уезжаю на 10 дней". Далее мысль: "Дура что ли? Тут вообще аврал тогда будет". Долежала до 7 утра, сделала макияж, села в машину и проехала все крайние позиции. Подняла себе настроение, ребят повыгоняла из подвалов, где они курили. Увидела положительный результат своего передумания - и как-то разрядилось. За 10 дней до того, как их вывели, ребята у сепаров сперли "Утес".
В начале здесь было трудно. Ребята не были готовы к передовой. Но мы все выдержали. Когда в отпуск ехала в Киев, сказала: "Я еду". Они подходили: "Вы что, нас бросаете?". Их здесь был целый двор.
Как относится к вам местное население?
- Местные уже на дороге меня останавливают. Спрашивают, как лечиться, просят совета. В Водяном (поселок в Донецкой области. - ред.) есть женщина. В начале знакомства она была боевой сепаршой. А вот недавно остановила меня и говорит, что она гипотоник (имеет низкое давление. - ред.) И пьет цитрамон, но не помогает. Я ей объясняю, что цитрамон есть с кофеином и без. Ей надо быть более внимательной, нужен кофеин, чтобы поднять давление. Сейчас она уже не сепарша. Увидела, что в квартире все сохранилось. "Бандеровцы" ничего не взяли.
В Селидово когда-то мужчина сказал: "Что ты, бандеровка, сюда приехала". Теперь он мой друг. Работает охранником в ахметовской "Брусничке" (сеть супермаркетов, принадлежащих Ринату Ахметову. - ред.). Он извинился. И теперь, когда я в магазин захожу, открывает двери и говорит: "Ой, Степановна, почему вы так долго не приезжали?" Я в шутку отвечаю, вы же меня обзываете.
Здесь, в Песках, мы как-то на территории дома Саши-стоматолога (сын беглого президента Александр Янукович, по специальности стоматолог. - ред.) нашли череп. Слили ставки, спустили воду. Ребята выловили кости переломанные, черепа со сломанными челюстями, тела с привязанными к ногам гирями - следы пыток. И тел там много. Такие были методы Януковича.
Что самое страшное на войне?
Смерть. Здесь сдруживаешься и сживаешься. Любой боец становится близким. Здесь они все для меня дети, и я их так воспринимаю.
Из последних самой тяжелой была смерть бойца с позывным "Смска". В мае ему должно было исполниться 25 лет, а летом собирался жениться. Умер мгновенно от АГС (гранатомет - ред.). Осколки нанесли травмы, несовместимые с жизнью. Я тогда кричала. И ребята впервые услышали от меня мат. Тогда я поехала отвозить первого раненого. Выезжаю за город и мне медик говорит, что Смска уже 200-й (погибший - ред.). Затормозила. Передала ребятам: "Из всех стволов стреляйте за Смску". Затем собрались у меня все. Даже ребята плакали. Смска мобилизированный. У него было два брата, которые тоже на войне. У него еще зубы плохие. Я его заставляла их вылечить. Говорила: "Ты должен быть красивым женихом". Он согласился. Но не успели. Через два дня его убило.
Юра из "Днепр-1" умер тихо. Он должен был жить после снайперского ранения. Очень хороший, сам милиционер. Я еще говорила, что на войне встретила порядочного мента. На 9-й день после ранения он заснул и не проснулся. Также и 19-летний Телефончик тоже имел жить.
Что положительного на войне?
Ребята здесь сплотились. Интересно за ними наблюдать, потому что они очень разные. Но здесь если подружились, то на всю жизнь. Был случай, подружились двое из 93-й бригады - Слоник и Тема. Прям "не разлей вода". Я за 10 месяцев знаю только их позывные. Когда Слоника ранили во время боя, мы его вытаскивали из бэхи без сознания и пульса. Тема запрыгивал в бэху помочь и люком перебил переносицу. Кровь валит, а ему все равно. Он переживал за друга. Мы Слоника сделали, он задышал. Дала Теме салфетку, чтобы кровь остановил. А он: "Нет-нет, Степановна, только Слоником занимайтесь". И когда Слоник задышал, занялась Темой. Говорю, надо ехать делать снимок. Он: "Степановна, всё будет хорошо".
Когда 93-ю выводили, я сварила борщ. Мы все вместе сидели, говорили. Они все такие дружные.
У нас хорошие бойцы. Они меняются здесь, когда чувствуют опасность и угрозу жизни. Люди разных характеров, вкусов начинают переживать друг за друга. Здесь другие тебе становятся дороже, чем ты сам. Они отсюда выходят хорошими пацанами. Но на гражданке трудно в том обществе. У них синдром войны. Обществу не интересна война. Она касается только тех, у кого в семье кто-то воюет. Остальной народ равнодушен. У каждого волонтера такой же синдром войны. Потому что он раз здесь побывал и более недели в мирной жизни не выдерживает.
Бойцы называют вас мамой. Вы их воспитываете?
Они действительно видят во мне маму, а не потенциальную женщину. С ними надо быть жестким, чтобы избежать этого. Но так я иногда говорю: "Деточка, иди сюда, мой хороший". Иногда прочухана даю, но не люблю этого.
Когда к ним еду, просят что-то купить из экипировки. У меня всегда есть в запасе, так я им везу свое. Вот 128-я как-то зачитала список того, что нужно купить. Я привезла много из своих запасов. Они зашли в Пески голые и босые. Благодаря волонтерам мы их одели.
Был у нас тут боец-наркоман. Приехал сюда специально, чтобы колоться. Мы с ним две недели боролись, потому что были ломки. Но встал на ноги. Еще его мама звонила и благодарила. Сказала, что мы сделали больше, чем больницы. У него нервная система стала стабильной. Сейчас он нормальный и адекватный.
Еще был мальчик-вегетарианец. Предложила готовить ему отдельно. Он так удивился. Варю борщ, ему отсыплю, а уже потом туда бросаю мясо или тушенку. Он со мной позже жил. Когда их выводили, сказал печально: "Мама, забирают". Мы до сих пор общаемся.
В чем разочаровались за два года войны?
В бездействии власти. Думала, все-таки объявят войну, будет какое-то наступление и освобождение. Кто ответит за смерти и искалеченные тела и души? Наша власть работает, но мы все знаем как. Никому от этого пользы нет. Порошенко Януковича выпустил. Народ сейчас эту власть не выпустит. Я ехала по набережной в Киеве. Там яхты стоят. И я говорю: "Сюда пока что три гранаты надо для предупреждения".
3 
25817
Комментарии
1