— Одесса не потерпит, чтобы ее сынов жгли, как в Хатыни, — говорит 60-летняя Анна Цыбульская. 2 мая руководит панихидой на Куликовом поле в центре Одессы. В прошлом году в этот день во время столкновений и пожара в городе погибли 48 людей.
Куликово поле окружено милиционерами. Между деревьями натянуты красные ленты, каждые 10 м стоит патруль. Вход на поле — через рамки металлоискателей. Пускают всех, но просят вывернуть карманы и сумки.
В прошлом году на Куликовом поле три месяца простоял палаточный городок антимайдана. 2 мая его активисты напали на футбольных болельщиков, которые шли маршем. Столкновения переросли в массовые беспорядки. Разъяренная толпа пришла снести городок антимайдана. Его обитатели спрятались в Доме профсоюзов. С обеих сторон полетели зажигательные смеси. Вспыхнул пожар. 42 человека задохнулись угарным газом, погибли в огне или упали с высоты, когда пытались спастись из горящего здания. Шестерых до того убили.
В канун майских выходных местные патриотические организации, "куликовцы", мэрия и милиция договорились, что акции состоятся в разных местах и одновременно. Согласились обойтись без политической символики.
С самого утра по городу ездят вооруженные патрули на броневиках.
— Все боятся, чтобы такое не повторилось, — говорит Игорь Герман, 65 лет. — Одесса всегда была неспокойным местом. У нас живут разные национальности. Вроде уживались, но всегда были терки. Плюс порт и бесшабашность. Но то, что было в прошлом году, — это ужас.
Утром сине-желтый флаг, нарисованный на ограждении Дома профсоюзов, затягивают черной тканью. Вывешивают фотографии погибших. На всех снимках подписи — "жертвы хунты". За час собирается около 500 людей. Преимущественно пожилых. Цветы кладут под ограждением. На декоративные деревья вяжут черные ленты. Накрывают поминальный стол: вино, хлеб, масло и печенье.
— Мальчики сгорели из-за того, что спасали женщин, стариков и детей. Сюда прибежали с Греческой, сказали, что правосеки идут убивать. Никто не верил. А они действительно зашли с трех сторон. Людям ничего не оставалось, как бежать в дом, — говорит Макар Старостин, 45 лет. — Одесситы вышли сказать: мы так больше жить не хотим. А их убили.
Стоит стойкий запах сердечных лекарств — валерьянки и корвалола. Многие плачут, когда подходят к ограждению с цветами. 70-летняя Елена Мазоцкая нарисовала картину в память о погибших. На ней изображены люди в огне и надпись "Одесса Хатынь". Вешает ее на черное полотно.
— В Одессе никто не просил сделать Россию или Новороссию. Требовали, чтобы нас услышали. Западная Украина захотела, чтоб ее услышали, — сделали Майдан. А как только мы захотели — людей поубивали, — говорит женщина. — Люди здесь разные были: кто-то хотел в СССР, кто-то — в Россию. Я хотела справедливости. Вот всю жизнь разговаривала по-русски. А теперь даже платежки за коммуналку приходят на украинском, которого я не знаю. А какие цены там — просто капец.
— Вы сюда за коммуналку пришли разговаривать? Бл.дь, здесь люди погибли, а бабки, как всегда, — о комуналке, — говорит худой бородач. — Надо мстить.
— Молодой человек, вы кто такой и почему здесь? Хотите правды — идите в армию. Неважно в какую — там всегда правда, — отвечает Елена Мазоцкая.
К мужчине подбегают два милиционера. Берут под руки и отводят, через несколько минут отпускают.
От металлоискателей слышны крики. Мужчина в затертом пиджаке отказывается снять георгиевскую ленту. С ней милиция не пускает.
— Я всю жизнь ее носил — и сейчас не сниму. Дайте пройти, — пробует протолкнуться мимо крепкого силовика.
— Дед, тебе что не ясно: без политической агитации договаривались, — отвечает милиционер. — А ленты только в 2008 году начали носить. Тебя 20 лет?
Мужчина сплевывает. Бросает на асфальт две гвоздики. Идет в сторону остановки. Ленту прячет в карман перед тем, как сесть в маршрутку №132.
На месте панихиды в небо запускают черные шарики и белых голубей. Митинг заканчивается.
К толпе идет женщина в сине-желтом платье. За руку держит 5-летнего сына. В 10 м идут трое спецназовцев с палками. Один из них пристально следит за женщиной с ребенком.
— Что же ты, с.ка, без ребенка не пришла? Прикрылась им. Думаешь, бить тебя никто не будет? — шипят ей в спину женщины. Мужчины молча провожают взглядом.
— Власть не хочет расследовать, кто виноват. Посадили в тюрьму только наших ребят, а из правосеков и западенцев — никого. Но Бог их накажет. Одессит все помнит. И настанет наш черед и справедливость, — говорит женщина в черном платке.
Спрашиваю, как ее зовут.
— Фамилию не скажу, а то меня СБУ заберет. А так — Роза Ивановна.
Цветы к Дому профсоюзов несут на протяжении дня. Выкладывают ими дорожку толщиной с полметра.
5 
35413
Комментарии
10