"Тимошенко — это Янукович в юбке. Но она — активная, а он — лежебока"

 

— Ой, запыхался, — вбегает 48-летний Тарас Черновил в кабинет, держится за сердце. — Простите, задержался под куполом в Раде.

Садится за стол, кладет перед собой мобильный телефон в черном ободранном корпусе.

С Тарасом Вячеславовичем встречаемся в рабочем кабинете, в конце последней недели его депутатских полномочий. Круглое окно комнаты выходит на Кабинет министров. На столе — связка ключей, папки с бумагами и визитки, грязная пепельница, коробка спичек и пульт от телевизора. Стена украшена календарем к 75-летию погибшего отца Тараса — Вячеслава Черновола и двумя его портретами. Также висит икона Богородицы и картина художницы Ольги Сак. На ней экс-премьер Юлия Тимошенко и нынешний президент Виктор Янукович в вышиванках. Взявшись за руки, они будто перепрыгивают через костер, однако кажется, что летят прямо в пламя. Ниже черно-белое фото: Вячеслав Черновил с сыновьями Андреем и Тарасом.

Вы были депутатом четырех созывов. Как чувствуете себя теперь?

— Рад, что стал свободен. Теперь вижу, что вне Рады жизнь есть, а в ней — только ее имитация. Но я не праздновал. В холодильнике осталась пара бутылок итальянского вина. С помощниками выпьем их.

Вынес из этого кабинета не меньше центнера. Два шкафа были забиты книжками в два ряда. Вывез все на квартиру. Забрал сувенирную мелочь, которую дарили в разных странах. Вроде мраморного слоника из Индии или фигурки из Южной Кореи. У нее голова с четырьмя выражениями лица: веселое, грустное, злое, задумчивое.

Чего вам будет не хватать?

— Наверное, кабинета. Привык: в девять утра я уже здесь, в девять вечера все еще здесь.

Какие-то планы на будущее есть?

— Возобновил абонемент в бассейн и спортзал. Начал туда ходить. Наконец возьмусь за английский язык — в школе и университете у меня был немецкий.

Наведаюсь во Львовский университет, хочу защитить диссертацию по международной глобальной политике, — с мобильного раздается песня "Червона рута" в исполнении Софии Ротару. Черновил сбрасывает вызов. Впоследствии сбивает еще пять звонков. — Время от времени буду заходить в курилку Верховной Рады, кто-то мне что-то будет рассказывать. Плюс я сам кое-что понимаю. Займусь аналитикой, наконец начну писать в блогах. И третье — за 12 лет депутатства никогда не совмещал политику и бизнес. Я — один из тех, кто живет за зарплату. Хватало, но сейчас нужно чем-то кормить семью. Друзья предлагают возглавить департамент не очень крупного предприятия в аграрно-перерабатывающем секторе.

Имеете бизнес-жилку?

— Нет ее совсем, я всего лишь хороший работник. В начале 1990-х выискал американские инвестиции для создания издательства и типографии во Львове. Понимал, что командовать и требовать выполнения не умею. Поэтому передал эти полномочия директору, которого наняли. Закончилось это тем, что меня выжили из издательства, я ушел оттуда почти голый-босый.

На чем сейчас ездите, где живете?

—На "Шкоде Суперб". Ей уже восемь лет, брал ее с нуля. Наездил 220 тысяч и еще наезжу 100-150. До этого имел 15-летний "ниссанчик", до тех пор "шестерку", еще до того — "копейку". Живу в трехкомнатной квартире в Киеве, на Срибнокольской, 24. Когда заселялся, там не было ничего, кроме розеток. Прикрутил патрон, повесил лампочку, поставил электроплиту и электрочайник. В магазине в соседнем доме купил матрас. С тех пор ремонт сделал только в одной комнате, коридоре и кухне.

Имеете какую-то землю?

— Во Львове есть старый родительский дом, правда, разрушенный. Это в частном секторе. Я там не бываю, но все время живет кто-то из знакомых — присматривают, чтобы дом полностью не разворовали. Под ним четыре сотки: дворик, гараж, парочка деревьев. Жить там можно, но гостей водить страшно.

Жена и родные переживают по поводу того, что вы уже не депутат?

— Перекрестились. В конце 2004-го, после того, как я ушел от Ющенко, жене ночами регулярно звонили: "Можешь поехать забрать в морге мужа". Такие запугивания были постоянно.

Как воспринимали их?

— Спокойно. В жизни было много экстремальных ситуаций — я сын диссидента и политзаключенного. КГБ из дома не выходило. В семье обсуждались политические убийства 1960-1970-х. Раз в школе учительница спросила, кто кем будет работать. Кто-то сказал "космонавтом", кто-то — "учителем". Я сказал: "Буду за политику сидеть в тюрьме, как отец". В 15 лет меня судили на комиссии по делам несовершеннолетних за писание "идеологически нездоровых стихотворений", разбрасывание листовок. Хотели дать детскую колонию, но обошлось — получил полгода условно. Стих тот был бездарный и графоманский, его нашли во время обыска. Первые строки сразу напечатали в одной львовской газете под названием "Яблоко от яблони" — мол, "политические враги приучили своих детей к тому же". Заканчивалось стихотворение фразой "И Брежнев полетит из трона, и Ленина упадет мавзолей".

Ваше самое яркое воспоминание об отце?

Черновил вздыхает. Вытягивает из стола пачку "Мальборо", срывает обертку, подкуривает китайской зажигалкой. Несколько раз глубоко затягивается.

— Самое основное — все время, когда его видел, он был ужасно, смертельно уставший. Видел я его мало. С раннего детства помню преимущественно аресты. Первое зафиксированное воспоминание — где-то в 3 года. Мы идем на свидание к отцу в Пещанскую колонию Винницкой области, через громадное поле подсолнухов. Потом — зона, комната свидания. В комнату врывается какой-то кагебист, начинает кричать. Мне тогда читали Гринченко из серии "Школьная литература". Там была иллюстрация: революционера-народника за шею душит жандарм. И оно мне сразу наложилось на отца. Папа был невероятно эмоционален: очень много жестов, движений. Он что-то кричал, они спорили. Свидание нам сократили. После того у него были громадные отсидки, на свидание смогли попасть только несколько раз.

Как родные отнеслись к вашему вхождению в "Регионы"?

— Тетя уже тогда относилась к Ющенко с большим скепсисом. Единственное, что спросила: "Если ты понимаешь, что Ющенко такое говно на палочке, то какого черта ты шел еще к большему говну Януковичу?". У жены вопросов не было.

Говорят, смерть вашего отца была выгодна президенту Кучме. Его считаете заказчиком?

— Кучма, мне кажется, никогда не давал прямых указаний. Нигде и никому не сказал: "Убейте его". По делу Гонгадзе он говорил: "Сделайте, чтобы он ничего не писал, отдайте его чеченцам". Да, думаю, было сказано и по Черноволу: "Сделайте так, чтобы он не мешал. Средствами не перебирайте".

Хотите, чтобы ваши дети тоже были политиками?

— Решать им, но они сами не хотят. Двое старших — немецкие граждане: жена после развода выехала в Германию. Один склонен к экономике, другой — к компьютерам. Младший сын сейчас работает в Малой академии наук, в направлении химии. Я в его теперешнем возрасте — в седьмом-восьмом классе — тоже занимался химией в Малой академии.

Как проводите свободное время?

— Хочу пересмотреть любимые фильмы. Я до отупения увлекаюсь Джармушем, очень люблю Кустурицу. Особенно — "Время цыган", у нас он называется "Дом повешенного". Еще люблю готовить, мыть посуду и наводить блеск в квартире. Лучше всего выходят борщи. Одна проблема: когда делаю 3 литра — выходит семь. Потому что хочется еще добавить и того, и того.

У вас есть друзья? Часто видитесь с родней?

— У меня есть товарищи. К слову "друг" отношусь осторожно. До 2004-го слово "друг" относительно меня применяли не один раз: "Черновил и Стецькив — лучшие друзья", или "Черновил — Филенко". Но когда оказалось, что друг пошел "немножко не туда, куда нужно политически", все об меня вытерли ноги. Друзей буквально пара, и они уже не в Раде.

После 2004-го стараюсь быть немножко замкнутее. Я вообще — затворник, степной волк. С тетей виделись не так часто: она жила на Черкасчине, я — во Львове. Но отношения у нас всегда теплые. Относительно Атены Пашко (третья жена Вячеслава Черновола, ныне покойная. — "ГПУ") старший брат Андрей сказал: "Ни я, ни Тарас с ней не контактируем — ничего общего у нас нет". Но это его дело, а у меня контакты с ней были всегда, и я никогда их не прерывал. Хотя не слишком интенсивные. На похоронах, в отличие от Андрея, я был. С Ирой Волоцкой, Атены дочерью, контактирую и сейчас. Относительно отношений с братом — то они никакие. Был короткий период, я даже у него немного жил, потому что у меня был ремонт. Но как-то не сошлись характерами. Не ссорились, а просто не общались.

Почему не носите обручальное кольцо?

— Не люблю золото, не воспринимаю его. Все и так знают, что я — женат. Жена тоже не носит ничего золотого.

В первом браке носил, но потом наскучило, и где-то лежало. С первой женой у нас очень хорошие отношения. Мы периодически перезваниваемся. У сыновей 22 января день рождения — они двойнята. На эту дату обязательно гощу в них в Мюнхене, потом езжу по Альпам неделю-полторы. Летом они сюда приезжают. Ребята — украиноязычные, хотя в своей среде говорят на немецком. Жена была украинским филологом, а в Германии устроилась помощником врача-нейрохирурга.

Откуда у вас картина с Тимошенко и Януковичем? В каких отношениях вы были с ее героями?

— Картину купил на аукционе за 150 долларов, очень понравилась. Идея была, что они прыгают через костер на Купала. Но динамика не рассчитана — и упадут они таки точно в огонь. Вышла аллегория, которую художница не планировала. Картину купил за неделю-полторы до того, как в сентябре 2008-го Партия регионов начала голосовать совместно с БЮТ.

С Юлией Владимировной отношения были деловыми, нормальными. Мы познакомились в январе 2001-го — ее как раз уволили с должности вице-премьера. Я зашел в Кабмин, передал привет через помощницу, оставил визитку. На следующий день она перезвонила: "Тарас, нам нужно обязательно встретиться". Прислала "Мерседес-кубик", завезли меня на дачу — довольно скромную, на старой обуховской трассе. Мы сидели у камина, ели яблочный струдель и говорили о создании Фронта национального спасения.

Тимошенко — это Янукович в юбке. Они похожи волюнтаризмом. Но она — активная, пассионарная, а он — лежебока и хочет комфорта. И до Тимошенко как-то можно достучаться, а до Януковича — уже нет.

При этом президенте Тимошенко может выйти на свободу?

— Она сказала: "Я его посажу в тюрьму и заберу "Межигорье". Думаю, распечатку именно этих слов положили Януковичу на стол перед принятием решения. Точно знаю, что за две недели до того было большое совещание в Администрации — как дальше вести этот суд и как с ней себя вести. Спорили о том, как бы Юлю обвинить, но оставить на свободе. Однако такие фразы автоматически предусматривают арест.

Вы были в хороших отношениях с Януковичем. Чем он импонировал?

— На "ты" с ним не был, но дружил. Познакомились в 2004 году или в 2003-м, когда Янукович стал премьером. Тогда он вместе с Азаровым пришел на заседание депутатской группы "Центр". И два с лишним часа очень внятно и логично — что нехарактерно для него сегодня — представлял позитивы бюджета и попросил о поддержке. Он в цифры не вникал, но мудро объяснял, почему нужно задействовать эту программу. Причем это не был монолог — мы задавали кучу вопросов, и он на них отвечал. Тот Янукович— это была мудрый, взвешенный человек.

Почему он сейчас не говорит и не действует так мудро и взвешенно?

— Думаю, ему создали золотую клетку. "Зачем думать, когда сам в руки идет?". У Януковича много комплексов, в том числе комплекс блокадного Ленинграда. Он не может насытиться, у него голод денег, имущества, роскоши. Это стремление было постоянно, но при Кучме такие вещи для наивысшего чиновничества не одобрялись. Слишком тогда не жировали. Потом, при Ющенко, это исчезло, потому что Виктор Андреевич сам — сибарит. Януковича же начало нести. А когда-то были времена, когда Луценко заезжал на офис Ахметова "бэтээрами". Тогда у Януковича во дворе стояла специальная секция забора, которая в случае чего сразу падала. И можно было на бронированных машинах за 40 минут прорваться до российской границы и убежать. Он показывал мне ту секцию и окошко на чердаке, где сидели охранники с пулеметами.

Когда Янукович начал меняться?

— По моему мнению, 4 августа 2006-го, когда во второй раз был утвержден премьером — уже при Ющенко. У меня есть фотография, где я в тот день выхожу из Верховной Рады покурить и мы обнимаемся на ходу. Выглядит это так, будто танцуем танго. А потом вокруг Януковича полностью поменялись люди. Табачник становится вице-премьером. Через какие-то два-три месяца продавили Левочкина. Еще осенью 2005-го мы проводили специальное выездное заседание политсовета Партии регионов в Донецке. Осуждали преступную деятельность оранжевого правительства по поводу того, что Украине навязывают "РосУкрЭнерго", требовали арестовать Фирташа. А тут вдруг легли под него. Знаете, когда продаешь душу — после этого ты меняешься.

В который раз звонит телефон.

— Сейчас уже буду! — скороговоркой говорит Черновил в трубку. — Должен бежать. Нужно закончить некоторые дела.

Планируете идти в Раду на следующие выборы?

— Иллюзорная вероятность существует. Если в 2017-м будет падать метеорит, от него отвалится кусочек и ударит меня по макушке так, что потеряю ум.

×