У нас есть хорошая возможность вспомнить Леонида Ивановича Глибова. Он был похож на нас, может быть, больше всех наших классиков.
Но что мы знаем о нем — так, без подготовки? Школьную басню о " більший меншого тусає та ще й б"є, затим що сила є". А, еще песню "А молодість не вернеться..." Может, кто-то в детстве читал его стихотворение о снежной бабе: " Бабу здоровенную, уночі страшенную, зліпимо гуртом!".
Если хотите себя удивить, возьмите зеленый советский двухтомник Глибова. Это — как чтиво о Робинзоне, который на безлюдном острове решил сам создать литературу, при том на двух языках. Только не читайте предисловие, где сказано, что Глибов своими баснями приближал Октябрьскую революцию и любовно переводил произведения дедушки Крылова, а значит, имел явный комплекс младшего брата.
На самом деле Глибов был как бы младшим братом самого себя.
Впрочем, некоторые цитаты свидетельствуют вроде бы о другом: "О, зачем я не Виктор Гюго!" Или:"Ах, почему не турок я! В плену я жил бы с наслажденьем, Была б согрета грудь моя Сердечных барынь умиленьем. Ах, почему не турок я! Узнали б гордые гяуры, Как велика любовь моя, Как злы турецкие Амуры! Уж как тепла и хороша Моя внушительная бурка, Но ни единая душа Меня не любит так, как турка!" (в 1878 году, во время российско-турецкой войны, в Чернигове жилы пленные офицеры-турки, очень популярные у местных дам).
Ох и вредный же дядька — очи завидющие! Но вот финал стихотворения: "Но муза строгая моя Шутить не любит над законом, Не быть мне, милые друзья, В штанах широких купидоном!".
Муза в данном случае — не женщина. Он тогда не был женат.
Итак, весной 1861 года Глибов как раз затеял проект "Черниговского листка", который принес ему впоследствии кучу неприятностей. А из Петербурга в Украину как раз везли гроб Шевченко на торжественное перезахоронение. Везли через Нежин. От Чернигова близко, можно поехать попрощаться, все едут! А Глибов — нет. Говорит: не успел, да и найдутся достойнее меня.
Все-таки вредный! А на самом деле он просто не был человеком толпы. Да и еще одно: он не понимал тех, кто бросил дом, — по своей воле или нет. Для него что Париж, что Киев ("златоглавый и златокарманный") — чужбина! Вот Чернигов — другое дело. Он видел, что Чернигов — провинция, "болото". Но — любил!
Большинство из нас — не дети Кулиша или Шевченко, как нам того хочется, а дети Глибова. И это ничего, потому что созерцание тоже требует героизма
Но почему все-таки было не поехать попрощаться с Шевченко? Вполне возможно, вот почему: Глибов остерегался людей непоседливого нрава и непоседливой мысли. И из-за этого ему не были близки великие непоседливые земляки — Гоголь, Драгоманов, Кулиш, Шевченко.
Глибов, возможно, просто дзен-буддист: "Чернигов, хоть и населен неугомонною кавказскою породою, но самодоволен в некотором смысле по-китайски, имея под рукой все необходимое для созерцательной жизни!".
Значит, консервативный созерцатель. В этом смысле большинство из нас — не дети Кулиша или Шевченко, как нам того хочется, а дети Глибова. И это ничего, потому что созерцание тоже требует героизма.
Летом в 1863 году "Черниговский листок" закрыли.
У одного из арестованных активистов революционной организации "Земля и воля" нашли письма Глибова. Этого хватило, чтобы тот навеки потерял и газету, и право учительствовать. Только через пять лет Глибов выхлопотал должность заведующего земской типографией. За пять лет без работы у него былодостаточно времени на самосозерцание.
А в нем драм не меньше, чем на баррикадах. Он писал под псевдонимом Капитан Бонвиван. "Любил я умных милых панн..." — в юности у Глибова что ни стихотворение, то с посвящением какой-то другой панне. Он плохо видел, в конце концов почти ослеп, но барышень чувствовал гениально. Прочитал Марко Вовчок и сразу сказал: никакой это не Марко, это баба!
Как с таким нюхом можно оставаться созерцателем? А вот можно. Первая его женщина, Параска Федоровна, вдвоем с которой Глибов делал "Черниговский листок", была наделена немалым юмором, но слабым здоровьем. Бедность после закрытия газеты погубила ее. Она умерла 44-летней.
После смерти первой жены Глибов жил сам 11 лет, и девять из них был молчаливо влюблен. Только 25 ноября 1879 года, в воскресенье, закончилось это молчание. В тот день он написал смешное стихотворение "Девять лет не родила малина": "Девять лет я любил — и ни слова, Я любовь свою в тайну облек...".
Есть его позднее стихотворение о том, как старый дед спорит с мельницами. Одна мельница говорит: как же это — молча думать? Кто же тогда будет знать, о чем ты думаешь?
О чем думал хитрый Капитан Бонвиван? В его стихотворениях есть строка: "Я дома женщину люблю!". Если отнестись к ней серьезно, она многое объясняет в натуре Глибова. Наверное, это с детства, от его любимой сказки об Ивасике Телесике. Отсюда и "баба здоровенная, уночі страшенная" — она "страшенная" где-то там, на улице, за окном.
Этот мотив страха из-за окна есть еще в одной поэме. Там ночью кто-то стучит в окно и говорит: я радуга, я не люблю ночи, пусти переночевать! Поэт забыл страх, взял ту радугу на руки, посадил около себя, начал раздевать, открыл лицо, а там — большая Дуля!
Капитан Бонвиван умел давать дули и не любил их получать. Но герой невозможен без искушений. Об одном из таких искушений стоит вспомнить напоследок.
У Глибова есть стихотворение "Интимная песня". Оно написано в 1862 году и тогда же напечатано в "Черниговском листке". Поэт тогда уже десять лет был счастливо женат. Как вдруг встретил тот тип девушки, о котором сам писал: "У девушки в шестнадцать лет в любви рассудка, право, нет!". И вот он начинает говорить ей о "рассудке". Он рассказывает, почему между ними невозможна любовь. "Любить тебя мне не судилось, Так как же полюбить тебя?" Так напечатано в газете. А в оригинале: "Любить тебя мне не судилось, Так как же не любить тебя?".
Дальше он ее утешает: подрастешь, выйдешь замуж за майора и пригласишь меня, старого деда, в гости, "и ты меж тем На славу сытно б угостила Сосисками — и мало ль чем!". А она — плачет.
Фрейд бы те сосиски объяснил весело. Но для нас важна радуга за окном. Он ее не впустил, — чтобы не превратилась в Дулю или Бабу Здоровенную. Может, он ошибался. Но он все-таки был герой.
1827, 5 марта — родился в Веселом Подоле, Полтавщина
1849 — поступил в Нежинский лицей высших наук
1852 — женился на Параскеве, дочери нежинского священника
1858 — стал учителем Черниговской мальчишеской гимназии
1861, лето – 1863, лето — "Черниговский листок"
1871 — умерла жена, через несколько лет — малолетний сын Сергей
1882 — женился во второй раз с П. Барановой, взял на воспитание 13-летнего мальчика Александра
1893, осень — умер в Чернигове от болезни сердца
5 
1
Комментарии
4