Ко второй годовщине Евромайдана Институт национальной памяти презентовал книжку "Майдан від першої особи. 45 історій Революції гідності". Она вышла в рамках проекта "Майдан: усна історія". В нем более 500 видеоинтервью участников событий 2013–2014 годов.
— Самый драматический момент — это штурм Майдана по улице Институтской 11 декабря, — рассказывает директор Института национальной памяти Владимир Вятрович, 38 лет. — Казалось, что выстоять нет никакой возможности. Уже тогда люди были довольно уставшими и начали расходиться. В полпервого по телевизору показывают черную икру шлемов, которая надвигается с улицы Институтской. За несколько минут прибежал на Майдан. Нас было немного — четыре-пять рядов, которые держали оборону. Тогда каждый вбил себе в голову, что нужно продержаться до утра. Пойдет метро, и киевляне нас спасут. Но тут начали собираться люди. К двум ночи нас было уже настолько много, что штурм стал невозможен. Вдруг мы оказались в каком-то облаке. Все начали кричать, что это газ. Но мы не чувствовали запаха. Оказалось, что это пар от наших тел. Мы стояли так плотно и толкотня длилась уже настолько долго, что все были мокрые. Сзади на доме висел термометр. Я оглянулся и увидел, что на улице минус 17 градусов. И где-то в пять утра стало понятно, что они проиграют. Для нас это был символ победы света над тьмой.
Более 3 часов длилось интервью с писательницей Оксаной Забужко. Ее воспоминания вошли в раздел "Авторитеты".
— Мы отбились. Майдан защитил Киев, Одесса защитила Украину. Это был первый фронт, когда люди еще не знали, что они на фронте, — рассказывает Оксана Забужко, 55 лет. — Мне важно воспоминание Киева после первой крови. Конец января. Когда уже нашли замученного Вербицкого, когда застрелили Нигояна и Жизневского (убитые майдановцы. — "ГПУ"), и выпадает этот снежок. Такой припорошенный. И абсолютная тишина в целом городе. Тишина шока и потрясения. Тишина людей на улицах и в транспорте. После первой крови звонок моего агента из Кельна, которая была агентством Анны Политковской (убитая российская журналистка. — "ГПУ"). Она звонит мне в истерике: "Я не хочу терять своих авторов. Ты не понимаешь, что происходит. Пока еще можешь выехать — выезжай. Станешь невыездной, они что захотят, то с тобой и сделают. Еще и на твоей смерти дивиденды получат".
Я еду в то время к нотариусу. Эта история, когда мне звонят и говорят, что Медведчук оценил свою честь и достоинство в 25 копеек (Печерский суд Киева обязал Оксану Забужко возместить 25 копеек морального ущерба Виктору Медведчуку за обвинение в причастности к провокациям на Майдане 30 ноября — 1 декабря. — "ГПУ"). А нотариус говорит: "Подождите, я все сделаю, чтобы вам дешевле обошлось". Девушки приходят и говорят: "Может, вам чаю?". И целый город включает солидарность. Когда не нужно объяснять, потому что все думают о том же. Но эта первая пролитая кровь — как пробой защитной кожи отчуждения. Ощущение раненного народного тела по тому присыпанному белому снежку. И то ощущение, когда это народное тело поднимается. С того момента я верила, что мы победим.
41-летний художник Андрей Ермоленко во время Евромайдана сделал нашивки для украинских бойцов.
— Первый коктейль Молотова бросил мой товарищ, который сейчас на фронте, — дизайнер Алексей Шимотюк, — говорит Ермоленко. — Когда мы впервые вышли на Майдан, в "Мыстецком Арсенале" как раз закрывалась выставка о жлобах. Вышли на Майдан и думаем: "О, совпало". Встретился жлоб классический, который Виктор Федорович, и нормальные люди, которым уже просто надоело. Я помню, как Ваня Семесюк говорил: "Я больше сюда не за евроинтеграцию. Я не хочу этот паяльник видеть каждый день по телевизору. Он меня бесит, я не могу рисовать". Вышли на Майдан чая попить, а потом было все.
Книжку должны издать большим тиражом до нового года. Сейчас она есть в свободном доступе на сайте Института национальной памяти.
5 
35413
Комментарии