— Меня аж тошнит, когда читаю о пасечниках в газетах, — говорит Дмитрий Набок, 79 лет, из села Ровное Новоукраинского района Кировоградской области. — Неправильно пишут о пчелах. Я сам на себе все испытал, 38 лет их держу.
В селе газа нет, зато в доме натоплена грубк а. И хозяин, и его жена Люба, 79 лет, — в вале нках.
Произношение у обоих мягкое. Говорят: си дю, накрасю, укусю.
— Раз был в поле, — вспоминает дед Дмитрий. — Вижу, в посадке на акации рой сидит. Давай я его с ни мать. Думал в ведро струсить. Пчелы меня покусали — все лицо попухло. После того стало лучше самочувствие. Дай, думаю, куплю ули ко в. Поступил в киевскую школу пчеловодо в. Уликов сейчас — 95. Мед уже и не ем, если то ко рамку вытягиваю — палец замажу, оближу. Самый лучший мед — первый, из всяких сорняков.
Если тепло, целыми днями сидю на пасеке, и сетку не надеваю. Когда чуб больший был, то запутывались, — проводит рукой по бритой голове. — Кусают. Приду домой — только жала везде торчат.
Говорит, дает мед внучке, брату, сестре, двум сыновьям.
— Из качки — десять бидонов. Некоторые качают целую неделю сами, потому что жадничают. И те ряют больше меда, чем раздали бы. Я со своих ули ко в мед выкачивать зову 20 человек.
— Да, он не жадный, — говорит баба Люба и выходит покормить собак.
— Осенью 55 год будет, как вместе живем, — ведет дальше дед Митро. — Она на три месяца старше, — смеется. — Я работал на комбайне, а она — учё тчицей. Красивая была. Приходит замерять, да и улы бае тся. Бедно она жила — отец погиб на фронте, а их четверо дома.
Люба, у меня в поясе полно вшей
— Самая старшая я была, — баба Люба возвращается за курткой. — Наработалась за жизнь, а теперь калека — плохо вижу. Катаракта.
Были у меня поклонники, а нужно ж было его вы брать, — рассказывает. — Он почему-то такой красный был, плечи широкие. Сильный.
— Я на спор брал по мешку под каждую руку, — хвастается дед.
— Как раз в жатву я шла по полю, а парни лежали, — продолжает женщина. — Ногу как подставил, чуть не упала. Я вроде бы оби де лась. Начал и зви няться, пришел вечером домой, так и познакомились. Часто ездил и в Киев, и в Москву. Такую красивую косынку раз привез, что ни у кого не было. Полные карманы гостинцев приносил: и ди калон, и духи. Ходил три года, пока поженились.
Хозяин рассказывает, что объездил весь Советский Союз. Давали путевки как передовому комбайнеру. Подходит к шкафу, ищет свои грамоты и фотографии.
— Не считал, ей -Богу, ски ко грамот. У нас говорили: "А, Набок поехал молотить, то нам нечего делать". В колхозе никто ко мне и не приблизился, чтобы догнать. Когда-то выкосил 41 гектар гороха за день. Помнишь, как вшей привез из Казахстана? — улыбается дед Дмитрий к бабе Любе. — Я там на уборке семь раз был. В землянках жил.
— Я вот такая ходю за сыном, — показывает женщина, какой у нее был живот, когда ходила беременная. — Приходит в два часа ночи с жатвы. Говорю: "Митя, айда в баню". А он: "Люба, у меня в поясе полно вшей". Беру я в узол одежду, вывесила, пару поддали, да разве они подушатся?
— А в войну, — вспоминает мужчина, — нас готовили к армии, завезли в Днепропетровск. Водили на металлургический завод завалы ра зби рать. Рукавиц по 5–10 пар за день рвали. Ботинки — на деревянной подошве, потому что под ногами и чугун, и железо, и бетон. Немцы пле нные работали и мы. Немцам легче: их трижды в день кормили. Какой тот рассольник ни есть, однако ж трижды. А нам карточку: 450 граммов хлеба, пол ки ло жира, 4 кило крупы. Пошел, получил и за 2–3 дня съел. А карточка — на месяц! Пухли от голода. Что-то украдешь на заводе или от трактора, продашь на толкучке. Купишь оладку из листьев сушеных — на два раза в рот.
Как-то зимой в 45-м глотнул я с чем-то стружку железную, — делится дед. — В общежитии лежал. Ходить на работу перестал, криком кричал. Вытянули стружку, как комар величиной. Я долго ее хранил, а это потерял.
После того, рассказывает, перевели на более легкие работы. Сварщиком на автозавод: там первые "москвичи" горбатые собирали.
— А в день, когда война кончилась, работал я молотобо йцем в кузнице, — весело вспоминает. — А кузнец — инвалид, кричит, чтобы старались. Я и еще один пацан, Леня, наморимся и прячемся на чердаке, за дымарем. Кузнец зовет-зовет, а мы лежим. Когда бегут, кричат: "Конец войне!". По улице одной слышно, по второй. Мы давай прыгать с чердака. Леня еще и ногу вывихнул. Кузнец посылает меня к бабе за буты лкой. Я еще не пил отроду, а это первая водка моя была на 9 мая.
4 
35413
Комментарии