"На сцену театра вышли несколько людей в военной форме и гражданской одежде. Мундирные направили на зрителей автоматы и ружья. Дольмечер (с нем. переводчик. — ГПУ) приказал не говорить между собой, потому что расстреляют, — записали в своем отчете члены Организации украинских националистов о представлении "Шаріка" в театре Станиславова — теперешнего Ивано-Франковска в 1943-м. — Каждого мужчину ставили лицом к занавесу и старательно обыскивали. Часть оставляли в зале, других, возможно по какому-то знаку, отправляли в канцелярию театра".
Оперетту "Шаріка" написали в 1934-м бывшие сечевые стрельцы — поэт Юрко Шкрумеляк и композитор Ярослав Барнич, известный песней "Гуцулка Ксеня". Премьера состоялась спустя два года в Украинском народном театре им. Ивана Тобилевича в Станиславове. С ней труппа объехала все города Галичины. После установления советской власти в 1939 году представление запретили как националистическое.
"Тематика этой оперетты основывается на быту Украинских сечевых стрельцов во время Первой мировой войны на Мадярщине, где отбывали свою выучку, — пишет "Станиславівське Слово". — Композиция легкая, красивые певческие партии, танцы, комичные ситуации делают ее еще привлекательнее. Главное значение оперетты — это привлечение к традиции освободительной борьбы со времен первой войны. Поэтому дирекция театра хорошо сделала, что дала специальное представление для школьной молодежи".
Впервые после запрещения "Шаріку" ставят в Станиславове 14 ноября 1943 года. Во время третьего акта в зал входят гестаповцы. Приказывают остановить показ. Выводят женщин и детей и начинают обыск помещения. Под креслами находят два пистолета, гранату и листовки с призывами к борьбе против оккупационной администрации.
— Ходят ли с этим в театр? Прошу, смотрите, пан голова. Это украинцы делают, а не поляки, — шеф станиславовского гестапо Оскар Брандт обращается к присутствующему председателю Украинского окружного комитета Николаю Лепкому — родному брату писателей Богдана и Левка Лепких. Его организация координирует легальную общественную деятельность украинцев.
Начинают говорить, что именно поляки сообщили гестапо о вооруженных националистах и подбросили оружие. Однако из-за кулис чья-то рука указывает нацистам, кого следует задержать. Зрители просятся в туалет, но никого не выпускают. Кое-кто не выдерживает и справляет нужду на пол. По театру разносится запах мочи.
Когда военные берутся за окружного хозяйственного референта ОУН с псевдо "Ворон", он бросает под кресло пистолет и гранату. Сам выпивает яд. На сцену выскакивает областной организационный референт "Артем" и с криком "Слава Украине!" пытается застрелиться из пистолета. Оружие дает осечку, и он оказывается в руках нацистов. Областной референт Службы безопасности "Мытарь" с выстрелами прорывается к окну и выпрыгивает с второго этажа.
Гестаповцы задерживают почти 140 человек. Больше сотни сразу отправляет на принудительные работы в Германию. Через три дня в театре проходит показательный суд. На него сгоняют украинцев. Возле здания устанавливают мегафоны и ведут трансляцию. Подсудимых обвиняют в утаивании оружия и принадлежности к ОУН.
30 человек осуждают к смертной казни. Среди них три девушки, которых казнят в тюрьме. Потом берутся за мужчин. По городу ездят машины с громкоговорителями и призывают жителей Станиславова прийти на казнь. Потом сгоняют насильственно. В центре города возле синагоги устанавливают 10 столбов. К ним колючей проволокой привязывают арестованных. Напротив строят отряд солдат и за несколько подходов расстреливают украинцев.
"За несколько минут до акции осужденные вместе начали кричать окружающей толпе: "Украинцы, мы ждали от вас помощи, а вы пришли посмотреть", "Отомстите за нашу смерть", "Не одной, а сотнями", "Пусть живет ОУН и Проводник Бандера", "Слава Украине!" и в конце из груди осужденных понеслись протяжно звуки "Ще не вмерла Україна", — описана казнь в отчете ОУН.
В следующем году нацисты оставляют город и на их место приходит советская власть. Историю с расстрелом украинцев пропаганда использует в своих целях.
"17 ноября неосторожные любители театра стали невинными жертвами фашистских людоловов. Гитлеровцы вывели из тюрем на площадь Адама Мицкевича, — писала "Прикарпатська правда" за 9 августа 1944 года. — Их гнали полицаи, подталкивая прикладами винтовок и кнутами. Жертвы предназначались для расстрела. Без суда, без следствия, неизвестно за что. Но палачам и этого было мало. Прежде, чем прикончить узников, они с садистическим наслаждением подвергли их пыткам: выкручивали руки, рвали волосы, полосовали нагайками. Аж потом пустили в мучеников автоматные очереди и пошли искать новые жертвы".
4 театра сегодня имеют в репертуаре представление "Шаріка" — Львовский, Ивано-Франковский, Тернопольский и Ужгородский.
"Быть на Закарпатье и Шарики не знать — это страшное дело"
"Шарика. Сколько воспоминаний вяжется с тем именем! Сколько сладких грез о прошлом, о стрелках на Мадярщине, о тех счастливых днях, — пишет газета "Діло" 17 декабря 1936 года. — На упоминание Шарики встрепенется каждый бывший стрелец, который был в Горонде или Стребичеве. Имя Шарики поневоле вызывает мысль о днях счастливых, днях могучих, славных — когда украинский язык и песня раздавались по ту сторону Карпат".
В 1914-м началась Первая мировая война. На стороне Австро-Венгрии вступили в нее Украинские сечевые стрельцы. Они противостояли армии Российской империи. Некоторое время находились на Закарпатье. В тамошнем селе Горонда, теперь в Мукачевском районе, многие из них полюбили дочь еврея-трактирщика Шарику. Ее имя попало на страницы мемуаров и художественных произведений.
"Жиды относились к нам благосклонно и не много брали за пищу, — писал в "Нарисах історії Українських Січових Стрільців" в 1923-м бывший воин Николай Угрин-Безгрешный. — Корчмарь имел двух красивых дочек, которые радостно проводили время в искренней и шутливой беседе со стрельцами. Одну из них называли Шарикой. В последний раз посетил я ее в 1915 году. Принимала нас со своими родственниками, как родных братьев, и через край радовалась нашим посещениям".
В трилогии "Заметіль" Роман Купчинский вспоминал, что командование даже приказало поставить охрану возле корчмы, где работала Шарика. Не пускали стрелков туда, чтобы не пропивали деньги, поглядывая на девушку.
"Что-о-о?! Вы с луны упали, что не знаете, что такое Шарика? Быть на Закарпатье и Шарики не знать — это страшное дело. Не берите вы меня на бас. Это же невозможно, чтобы вы не знали Шарики. Хоть бы вас беда взяла. Что же вы знаете, если вы не знаете Шарики? — пишет Купчинский. — Это же девушка, человече! И еще какая девушка! Глаза — как уголь, брови — как пиявки, а осанка, а ноги, а темперамент! Душу человек положил бы на стол, не то что деньги. Только не думайте что-то злого о Шарике. Ребята просто тратили, что имели, лишь бы просто видеть ее. Одним словом перекинуться. Сначала в корчме булавки не воткнул бы. Старшины и рядовики — все там были. Потом команда увидела, что это немного слишком, и запретила ходить туда".
4 
35413
Комментарии