Во дворе греко-католической церкви Св. Владимира в центре Парижа — такой себе импровизированный Гайд-парк. "Ты следишь в Интернете за украинскими выборами?" — спрашивает собеседника человек лет тридцати. "Ты что?! Зарекся летом. Без брома к компьютеру незачем садиться. Винниченко правильно говорил..."
Первый замечает, что 80 лет хоть что-то изменили, и государство хотя бы формально существует на карте. Но сколько утраченных возможностей, оппонирует второй.
— Ты посмотри, вся эта украинская политика — как посиделки возле сельского клуба, — говорит. — Тот дал соседу в морду, другие комментируют. Противник пришел в себя и себе пошел комментировать и дубасить кулаками... Между тем публика в партере, — все эти интернет-сайты, — радостно пересказывают детали драки. Как на хуторе. Будто не существует мира за пределами тех украинских дрязг!
— Что же ты хочешь? В Украине настоящих выборов столько лет не было! Теперь они научились эти выборы делать. Но никаких других современных политических навыков не получили...
Две волны иммиграции — недавняя и послевоенная — постоянно обсуждают тут новости с "Большой Земли". Или "из Края", как говорит старшее поколение. Но даже в диаспоре будущие досрочные парламентские гонки не являются такой же популярной темой дискуссий, как прошлогодние выборы. А сравнение с периодом оранжевой революции вообще невозможно. Тогда романтический оптимизм Майдана добрался и сюда, за три с половиной тысячи километров от Киева. Вместе с надеждами на скорое украинское вступление в НАТО и ЕС, интеграцию к европейскому пространству, отмену виз в оба направления...
Исходя хотя бы из собственного географического положения, французское украинство единодушно загорелось тогда перспективой "европейского выбора". Той зимой время как будто ускорило свое течение. Расстояние между цивилизованной и посткоммунистической Европой будто щурилось на солнце. Скорее невнимательная к украинским событиям французская пресса открывала украинскими репортажами первые колонки. Киев из столицы-невидимки превратился в мирового поставщика новостей. В январе 2005-го казалось, что так будет всегда.
Однако европейская и евроатлантическая темы как-то быстро испарились из внутренней украинской политической дискуссии. Уже во время последней парламентской кампании диалог о внешнем политическом выборе Украины был слышен только тем, кто специально прислушивался. То есть, не ведущим европейским политикам, у которых и без украинцев проблем достаточно, а немногочисленным благосклонным к Украине наблюдателям.
Если Киев не стучит настойчиво в европейские двери, украинский вопрос можно откладывать на потом. Приблизительно так рассудили и французский политический класс, и французская пресса.
Украинская политика — как посиделки возле сельского клуба
Потому напрасно искать детальные публикации о будущих выборах в здешних журналах. Материалы появятся лишь после голосования. И если вопрос внешнего курса Киева в дальнейшем не прозвучит во весь голос, рядовые французы очевидно и не заметят, что украинцы в который раз переизбрали собственный парламент.
Привычка массово интересоваться Украиной еще не успела по-настоящему укорениться в коллективное сознание. Не появилось украинских студий, которые якобы должны были открываться в учебных заведениях. Не создали украинской редакции Радио Франс Интернасиональ. Расстояние между двумя государствами, которое будто и сократилось во времена оранжевой революции, восстановило свои привычные параметры. А церковный двор на бульваре Сен-Жермен де Пре опять стал мощнейшим центром украинской жизни в Париже.
При отсутствии других политических, финансовых или культурных эпицентров влияния, украинские выборы уподобились такому себе элитарному продукту умственного потребления — для избранных. То есть для тех, кто наловчился. Имеет собственные исторические, семейные, личные основания. Кого давно не нужно ни в чем убеждать. И кто будет считать Украину частью Европы, даже если бы все географические общества мира договорились пересмотреть свои стандарты.
Между тем новый президент Французской Республики предлагает навсегда определиться с будущими границами на очередном саммите ЕС уже в декабре. Поскольку каждая новая кандидатура в Евросоюз будет утверждаться в дальнейшем через систему национальных референдумов, общественное мнение стало весить для кандидатов столько же, сколько хорошие деловые отношения между государственными лидерами.
Николя Саркози в целом не против вступления Украины. Во время своей избирательной кампании всего лишь несколько месяцев назад тогда еще кандидат в президенты говорил о том, что закрывать двери Украине было бы неправильным. Кандидатура Турции вызывает у него большие сомнения. Относительно же Украины он предпочитал бы не спешить, но все равно относительно нее можно подумать.
А новый французский президент вполне способен ломать стены. Он доказал это на июньском саммите ЕС в Германии, где протолкнул-таки свой вариант нового так называемого Соглашения реформ. Еще за пару дней до встречи в него никто не верил. Если бы французский лидер был уверен, что Украина выгодна ЕС, нечего было бы искать лучшего союзника
Но где та украинская политическая сила, чьи бы ежедневная практика и программа убедили Саркози? А вместе с ним — и других западных политиков и лидеров общественности? Кто из украинской верхушки хоть раз публично говорил о том, что будет, если в декабре этого года Евросоюз в действительности окончательно определит границы, а Украину в своих рядах не предусмотрит?
Издалека украинские выборы напоминают масштабную генеральную уборку в закрытом помещении. Вещи как-то поменяются местами внутри квартиры — и по все. Обсуждаются сами "домашние", внутренние проблемы, личные конфликты, персональные амбиции. Как на хуторе, за забором которого, — безграничное Дикое Поле, где никогда ничего не происходит.
Но все же, Украина способна заинтересовать. Лично я знаю много французов, которые пожертвовали собственным рождественским отпуском и поехали в Украину наблюдателями в декабре 2004-го. Вполне успешные адвокаты, инженеры, исследователи, архитекторы... Многие из них открывали для себя эту страну впервые.
Символ дружеского, прозападного Майдана сработал тогда, как генератор позитивного имиджа. Однако любой огонь гаснет, если не получает новых порций хвороста.
4 
35413
Комментарии