- Я приготовила вам теплую кофту, чтобы не мерзли, - вдова писателя Анатолия Димарова, Евдокия Несторовна, 89 лет, провожает в комнату. Она живет близ станции метро Арсенальная в Киеве. Мужа потеряла 29 июня. Вместе прожили 64 года.

В комнате все, как и при жизни Анатолия Андреевича: полки с книгами, на стенах в рамках - образцы камней, выложенные из них картины. Покойный коллекционировал минералы. Привозил их с гор Средней Азии.

- Хоть Толе и 92 исполнилось, для меня его смерть - абсолютная неожиданность, - опирается на спинку стула. На плечи накинула пуховый платок. - Ему сделали операцию, ставили капельницы против отравления наркозом. Толе уже трудно было говорить и глотать. По-видимому, парализовало гортань. Когда выписали, он аж просветлел, что домой, повеселел.

До вечера полежал, что-то пытался сказать. Часа в два ночи меня разбудило какое-то ощущение. Бросилась к Толе, смотрю - он какой-то другой. Медсестра говорит: "Не трогайте". Я подошла в четыре утра, а он такой умиротворенный. Впечатление - как будто крепко спит. А через час стало видно, что он ушел, - Евдокия Несторовна замолкает на минуту. - Я все еще не верю. Думаю, что где-то в командировке.

Но он давно уже никуда не ездил.

-  Лет 10 тому назад еще ездил в горы. На Памир, Алтай. Я всегда допытывалась: ну чего туда лезть? Так он раз меня взял, потянул на вершину. И я поняла: какая красота, когда стоишь как будто на вершине мира.

Евдокия Несторовна показывает кипы бумаг на столе и полу.

-  Понемногу перебираю его записи. Сын говорит: "Выбрось". Я не могу. Там много интересных вещей. Ответы на письма читателей. Ему же писали, присылали произведения, спрашивали его совета. Он на все отвечал, но в последнее время коротко. Я и удивляюсь, когда он успел столько понаписывать, - смеется. - Как-то были мы в санатории в Миргороде. Возле нас сели два афганца. Давай рассказывать, кто где работает. Сами - водители. "А что за профессия такая – писатель?" - спрашивают. Я и говорю: "Писатель рисует словом, как художник - краской", - кивает на книгу Григора Тютюнника за стеклом в шкафу. - Этот словами рисовал. Григор жил неподалеку, приходил к нам. Толину маму звал "мамочкой". Однажды чуть свет - звонит: "Принес вам своего зайчика показать". И стоит с белым свертком под окном. Это ребенок у него родился.

Приглашает в другую комнату - там на столе бутерброды и блины с яблоками. Просит помянуть Анатолия Андреевича.

-  Налью вам настойку кадила сарматского. Толя сам делал. Растут на Ривненщине такие кустики, на папоротник похожи. Растение в Красную книгу занесено, но бабы все равно продают. Его заливают водкой и настраивают. Удивительный напиток выходит - целебный и не пьянеешь. Даже я могу немножко выпить. Толя всегда в союз (Союз писателей. - "ГПУ") чекушку носил.

Кто у вас на кухне хозяйничал?

-  Это не муж был, а подарок. Никогда ничем не командовал, - Евдокия Димарова макает блины в сметану. - Вставал раньше меня, умел картошку варить, на склоне жизни и каши научился. А когда мы в походах были или на море, отгонит женщин и с друзьями варят на очаге борщ. Я такого дома не состряпаю. А любил, как и все мужики, что-то остренькое. Детство у него голодное было. Учился в Изюме, ездил домой на электричке. Мама встречала вареной картошкой с молоком.

Терпеть не мог лука. Потому что во время голодовки мама достала ее где-то и нажарила сковородку. Он всю съел. Я вот кладу луковицу в суп целую, а потом выброшу, чтобы не видел. Любил грибы, пироги. А однажды надумал голодать. Был упитанный. Мама в отчаянии: "Что ты, сын, надумал?" Он просыпается утром, а она напекла пирогов и поставила возле кровати. А они пахнут! Слопал - и хватит голодать. Мама хорошо готовила. А потом я - по ее рецептам.

Вы жили со свекровью 28 лет.

-  Это она забрала меня к себе жить. В Луцке после войны я преподавала студентам физику. Жила с другими девушками в комнате. Получала 800 рублей, а 400 стоила буханка хлеба. Жили впроголодь.

Раз на Рождество возвращаюсь домой, а в комнате стоит корзина - и так пахнет! Глянула - а там колбаса, сало, окорок. Догадалась, что это ученицы принесли, у которых родители священниками были. На следующий день несу на занятия: "Заберите, потому что меня уволят". А сама аж сознание теряю от голода. Спас тогда меня и подруг отцовский знакомый: привез ящик сухой колбасы.

Вскоре познакомилась с Толей. Покорил остроумием и образованностью. Ходил ко мне в гости с двумя пистолетами, время беспокойное было - 1947 год. А мама его и говорит: "Сколько я ночей не буду спать, веди ее сюда". Так я перешла жить в их небольшую квартирку. Толе перед тем давали трехкомнатную. Отдал товарищу, потому что у того дети. А в этой были две комнаты: в одной - мама, ее сестра с дочерью, во второй жили мы. Мама меня к кухне не подпускала: "Не так сделаешь". Толя ее уважал, но не был маминым сынком.

Всегда были счастливы в браке?

-  Прожила как один день. Очень хорошо, - улыбается. - Все потому, что решила до 25 лет замуж не выходить. После войны возвращались ребята, девушками перебирали. Я решила ждать мужа по себе. С Толей мы наговориться не могли: он то смешит, то книги какие-то приносит. Ко мне сейчас приходит социальная работница. Развелась с мужем, и дальше живут в одной квартире. А дети как же? А куда смотрела, когда замуж выходила? А она говорит: "Он не мужчина - слабак".

Димарову писали письма поклонницы. Вы ревновали?

-  И влюблялись. Одна такая красивая приехала, в шляпке. Мама открыла двери, на меня посмотрела - мол, сама разберусь. Я и пошла в другую комнату. А мама к гостье: "Давайте я вас чаем угощу. Толи нет дома, пошел лодку красить, будет после обеда". Дама оставила записку: "Здравствуй, Анатолий! Я еще заеду".

Он только на порог, мама: "К тебе девки ходят". - "Да я ее не знаю". Оказывается, ответил на ее письмо. А она себе вот придумала что-то и приехала. Толя не способен на измену, потому я не ревновала. И он меня - нет. Хотя соседи, бывает, наскакивают и говорят ему или маме: "А чего она так поздно приходит?" Толя отшучивался. А мама так спокойненько: "У нее же не такая работа, как у вас. Она наукой занимается".

Как вам было жить в тени известного мужа?

- Я об этом не задумывалась. Он занимался литературой. Я - физикой.

Все любят вспоминать остроты и розыгрыши вашего мужа. Шутил и над вами?

-  Уже болел, а шутил, - говорит Евдокия Несторовна. - Как-то утром просыпаюсь. Захожу на кухню, он там крутится. "Ты что-то сварил?" - "Нет". - "Ну, тогда я сама что-то состряпаю". Бросилась по тумбочкам - нет кастрюль. Когда смотрю, стоят накрытые одеялом. Понаваривал всего и спрятал.

"Когда кололи свинью, я убежала. И потом ее не ела"

- Было время, выращивала свиней. Когда купили хату на хуторе Мохнач на Черкасщине, - рассказывает Евдокия Димарова.

Там Анатолий Димаров написал сборник повестей "Сельские истории", который издали в 1987 году.

-  Толе нужна была языковая среда. Там же люди говорят, как песню поют, - вспоминает Евдокия Несторовна. - К хате дали 40 соток огорода. Я навыращивала картофеля, кукурузы, тыкв. Так много, что нам не съесть. А здесь сосед приносит поросенка: длинноногий, ушастый, шерсть торчит. Такой голодный, что бросился сразу спорыш есть. А за три месяца на нашей пище вырос в приличную свинью. Да еще и породистую, у которой сало и мясо полосками идут. Но я не видела, как кололи, убежала. И потом ее не ела.

×