"Как "Смок", так и "Аниченко" обрядов венчания не знали. Вели себя скованно, а когда следовало целовать икону, "Смок" озирался по сторонам. На подсказки дружки "Медуны": "Целуй!" "Смок" повернулся к ней и растерянно спросил: "Кого, тебя?" — доносит чекистам сексотка "Соломия". Рассказывает о свадьбе 26 ноября 1943-го в селе Будераж на Волыни. Территория была оккупирована немцами, там только разворачивала свою подпольную деятельность Украинская повстанческая армия.
"Смок" — это 29-летний Николай Козак, референт службы безопасности Организации украинских националистов на Волыни. "Аниченко", она же "Зина", "Лида" — Нина Беличенко, 23 года. Уроженка Виннитчины, училась в Харькове, в 1941-м вступила в ОУН, впоследствии начала работать в Украинском красном кресте, который действовал при УПА. В ее подчинении — 150 человек, в частности 30 врачей.
Молодые планировали свадьбу заблаговременно. Но накануне невесту отправили на задание. "Смок" отправился за любимой — приближался пост, медлить было нельзя. Церемонию отбыли в ближайшей сельской церкви. Свидетелями и гостями взяли подпольщиков, которые оказались в этих окрестностях. На всякий случай расставили патрули на двух въездах в село. Паролем было слово "поп", а ответом — "пономарь". После венчания вояки салютовали пулеметными очередями в небо. Потом жениху пришлось отдавать им свои патроны.
Летом следующего года советские войска приближаются к Западной Украине. Козак убеждает жену уехать в Нагуевичи на Львовщине на законспирированную квартиру, чтобы подальше от боевых столкновений подлечила больную печень. Делает ей фиктивные документы на имя Нины Ганкевич. Но квартиру разоблачают, женщина спешно переезжает во Львов. Снимает жилье, устраивается начальницей отдела кадров в отделе электросетей. В декабре ее задерживают работники СМЕРШа — советской контрразведки. Предлагают отправиться на Волынь и склонить мужа к сотрудничеству. Отказывается.
Тогда чекисты используют испытанную методику. "Аниченко" отпускают, а через три дня, на праздник Николая, в квартиру врываются восемь вооруженных людей. Это переодетые в бандеровцев сотрудники НКВД. Нину везут на "конспиративную квартиру". Там требуют рассказать все, что знает об ОУН и УПА.
— Били меня палками, ногами, вставляли пальцы рук в двери. Я теряла сознание, — будет вспоминать через 15 лет в разговоре с работником КГБ. Нина не выдерживает и выбрасывается с четвертого этажа. У нее сотрясение мозга, переломы ключицы, ребер, правой голени и бедра, общая контузия.
В больнице знакомится с санитаркой Ольгой Зубинской, которая также является членом ОУН. Пытается передать письма мужу — безрезультатно. В июне 1945-го получает от подпольщиков 900 руб. на еду и оплату квартиры. В воскресенье идет в церковь при больнице, откуда убегает через черный ход. Передает Зубинской два письма знакомому священнику Игорю Иваниву из села Вышгородок на Тернопольщине. Просит оформить ей фальшивую метрику.
— Знаете ли вы, где тетя Лида? — начинает Ольга разговор. Отец сразу понимает, о ком речь. Подписывает документ на имя Марты Сидорук.
5 августа Зубинская и Беличенко садятся на поезд в Тернополь, чтобы оттуда отправиться на Волынь — искать "Смока". Но их высаживают на первой же станции Подзамче. Изымают вещи, в частности золотое обручальное кольцо.
Из протокола допроса от 8 августа 1945-го:
— Назовите свою оуновскую кличку.
— Мое псевдо НКГБ знает.
— Какое положение в ОУН вы занимали?
— Об этом органам НКГБ известно.
— Как имя вашего мужа?
— Свое имя он не говорил.
Нину перевозят в Киев. Там рассказывает некоторую информацию. 22 января следующего года военный трибунал приговорил ее к 15 годам каторжных работ и пяти годам лишения гражданских прав без конфискации имущества — из-за его отсутствия.
Между тем "Смок" напрасно пытается отыскать жену. "Считает необходимым собственным примером доказать "Аниченко", которая происходит из Восточной Украины, что галичане имеют высшую мораль и серьезнее относятся к браку и семье, чем жители Советского Союза", — отчитывается руководству "Соломия".
— Видимо, она уже вышла замуж за какого-то энкаведиста, а обо мне забыла, — решает Козак.
Он заводит роман с агентом советской разведки Людмилой Фоей — "Апрельской". Убеждает ее перейти на сторону повстанцев. Та соглашается, осенью 1945-го становится его машинисткой под псевдо "Перелесник". В 1949-м "Смок" покончил с собой во время боя с чекистами — чтобы не сдаться живым. В следующем году погибает Фоя.
Нина Беличенко освободилась из лагерей в 1955-м. Через год переехала в Днепропетровск. Со времени независимости возглавляла там областную организацию Всеукраинского объединения ветеранов. Умерла 9 февраля 2008 года.
200 граммов мяса ежедневно должен был получать воин УПА, который находился на лечении в госпитале. А также 30 граммов жира, 30 граммов сахара, 500 граммов хлеба, 1 кг картофеля, горох, сушеные фрукты, мед.
При "поступлении" в подпольный госпиталь больным завязывали глаза
"Скоро в одном из домов Труханова была впервые проведена операция ампутации левой ноги на уровне первой трети голени, которую проводил врач "Юрко". Ранение было тяжелым: разрывная пуля разбила кости, что угрожало развитием гангрены. Несмотря на очень сложные условия, нехватку хирургического инструментария и стерильного материала, операция прошла успешно. Особенное затруднение мы имели с операционной пилой, которых нигде не могли достать. Пришлось использовать немецкую пилочку для нарезания хлеба", — так описывает операцию в подпольных условиях Тадей-Андрей Плюгавка — псевдо "Маркиян".
Медицинская служба УПА — Украинский красный крест — имела три отделения: медицинское, фармацевтическое и общественной опеки. Воины регулярно проходили медосмотр — командование следило, чтобы они всегда были готовыми к форсированным маршам и рейдам. "Лучшими своими друзьями" называли вшей. Избавлялись от них так: на 25-литровый жестяной казан клали крест-накрест несколько поленьев, сверху — вшивую одежду, накрывали все доской. Под казаном разжигали огонь. За 15–20 минут пар убивал насекомых.
Повстанческие госпиталя оборудовали глубоко под землей. Поэтому врачи называли себя "катакомбниками" или "лапайдухами" — от "лапать духов", то есть забирать раненых под землю. Здесь были 5–15 кроватей, кухня и канцелярия. Из-за нехватки медикаментов мелкие операции, например ампутации фаланг, делали без анестезии.
При "поступлении" и "выписке" больным завязывали глаза — чтобы на возможном допросе не выдали место расположения больницы. Когда госпиталь таки разоблачали, персонал брался за оружие. 23 января 1947-го на горе Крещатой — теперь территория Польши — трое врачей, столько же санитарок и шесть раненных воинов сутки держали осаду. В конце концов все покончили с собой, а перед этим сожгли документы.
4 
35413
Комментарии