Прима-балерина Киевской оперы Екатерина Кухар вместе с мужем премьером Александром Стояновым танцуют на лучших балетных сценах мира - от Парижа до Шанхая. Их дуэт лондонский балетный критик Мэгги Фойер называет самой красивой танцевальной парой Европы. О балетном искусстве в Украине и мире мы пообщались с Екатериной.

Чем отличается украинский балетная школа от зарубежных?

Я видела много разных школ - и французскую, и американскую. В Штатах сильная школа Джорджа Баланчина. У них интересная своеобразная техника, которая отличается от нашей. Разница в положении рук, в вытянутых локтях, в кистях. Но потом мы услышали от местных зрителей благодарность за то, что мы показали им: что танец может быть именно таким. Мы отличаемся от всей Европы своим темпераментом, эмоциональностью. Мы не воспринимаем танец только как отточенную технику и попадания в музыку. Мы на сцене проживаем свои партии. В Европе и Америке я часто вижу безликий танец.

Хотя в Европе потрясающий модерн. Мы, к сожалению, в плане модерна очень от них отстаем. Но всегда, когда нас приглашают на гастроли, от Украины просят именно классику. Знают, что мы в этом сильны.

У вас были возможности работать за границей?

Еще во время учебы в училище приглашали стажироваться в Швейцарии. Моя педагог через мой юный возраст решила, что мне будет лучше дома, в родных стенах, под ее пристальным присмотром, и не отпустила. По окончании училища приглашали в Мадрид в королевский балет. Александра звали в Питер - в Мариинский театр. Затем - в Большой. А он как раз начал за мной ухаживать. Отказался от предложения, потому что хотел быть со мной.

Руководство Киевской оперы, видимо, не поощряет такие приглашения?

Мы одна из немногих труп, артисты которой могут гастролировать по всему миру. Нас отпускают. В той же Испании, к примеру, артистов не отпускают на личные гастроли. Конечно, там другие зарплаты и другие условия, но и работа с утра до ночи.

В этом году вы участвовали в составе жюри во Французской балетной академии. Вы говорите, что французская балетная школа довольно закрыта. Это первый случай после Сержа Лифаря, когда французы допустили внутрь своей кухни зарубежного специалиста. Как это произошло?

Мы познакомились с одним из руководителей этой французской школы на международном конкурсе в Сеуле, где работали вместе десять дней в составе жюри. Почувствовали, что есть общее понимание и ощущение конкурсантов. Он меня и пригласил во Францию.

Я была единственным зарубежным представителем в жюри. Французские примы, конечно, пытались создать дружественную атмосферу, но я чувствовала себя чужаком, которого допустили в святая святых.

Многие танцовщицы все свои активные годы протанцевывают в кордебалете. Очевидно, будущие примы там задерживаются недолго?

Прима-балерина Мариинского театра Юлия Махалина, до того как стать примой, работала в кордебалете семь лет. У нас такое не сильно практикуют. Обычно если дирекция видит, что человек талантлив, пытается даватьему дорогу. Но раньше это было так - чтобы заслужить даже третьи и вторые партии, человек должен был пройти определенную школу. Конечно, семь лет - это очень долго. За такое время много девушек теряют веру в себя. Сначала человек горит, чего-то хочет, а потом проходит, год, два, три, четыре, и опускает руки. Мирится со своим невысоким местом в этой социальной лестнице, и просто делает свою работу, но уже без горения.А бывает, приходит другой художественный руководитель, и бах! - заиграла та звезда, которая до того не играла.

Мне повезло - Татьяна Таякина еще с училища видела во мне перспективы. На выпускном госэкзамене она заставила меня сделать 32 фуэте подряд. Тогда как в спектакле "Лесная песня" в сложной партии балерины их 26.

×